Она даже немного посидела в их спальне, пока Ростика укладывали в кровать, словно маленького. Или раненого. Он слегка разозлился на нее, но спорить с аглором – это хуже, чем спорить с дваром. Или даже с целым племенем дваров. У него была в этом возможность убедиться.

Когда включилось солнце, Винрадка сидела рядышком на стуле и вязала что-то для детей на зиму. Благо шерсти у них теперь было навалом, местные козы давали такую нить, в которой не замерзли бы даже викрамы. Ха, подумал Ростик, ну и юмор у меня стал, под стать боловским начальникам, по крайней мере в этом я с ними совпадаю.

– Ты спал целые сутки, чуть больше, – отозвалась Винрадка на приветствие.

Рост сразу затосковал, опять выпадения сознания, опять пропадающие дни, и на что он после этого годится? Его уныние по поводу своей слабости не скрасил даже отлично приготовленный бульон с какими-то специями, которые осенью на целый год впрок набирала Ждо. Даже жареная картошка – страшный деликатес в Полдневье – не в радость пошла. Все-таки он спросил:

– А картошка откуда?

– Фермер, – фыркнула жена и, ничего не поясняя, ушла на кухню, чтобы нацедить квасу.

Рост ждал, ждал, уже решил подняться, как вдруг в его комнату, улыбаясь во все зубы, вкатила… Нет, вы только подумайте – Ладушка, Ладка собственной персоной. Когда-то она была у него чуть не личным пилотом, пусть и слабенькая еще была, по тогдашним-то нормам питания.

– Ага, проснулся… не запылился! – провозгласила она. Уселась вместо Винрадки. – Мы сюда еще вчера прилетели, с Кимом.

Рост промолчал, как-то сразу замкнулся, хотя с Ладушкой это было… Да, пожалуй, это было жестоко. Она ведь была в него влюблена, совершенно по-девчоночьи, на расстоянии, с примесью обожания и восторга, что именно он, дуралей-дураковский, почему-то подарил ей такое дивное и новое для нее тогда переживание – эту самую любовь.

– Ну, спрашивай, почему мы здесь? И какой в этом смысл?

– Было время, ты больше молчала, чем говорила, – вздохнул Рост почти по-отечески.

Она хмыкнула так, что он чуть не дрогнул. Все, теперь держать отеческий тон с этой девой у него не выйдет. Она уже даже не дева, она девушка, со всеми вытекающими для… хотя бы для этого разговора последствиями.

– Ох, и любила я тебя тогда, – мечтательно проговорила Лада, ничуть не смущаясь. А впрочем, нет, немного разнежилась. – Пока тебя не было, и пока ты тут от всех прятался, Гринев, я… В общем, я опробовала курс биологии в универе, у Пестеля, и ничего у меня не вышло, если тебя это интересует. Потом я проучилась у Поликарпа, стала, если так можно сказать, инженером-механиком… Хотя, знаешь, все еще люблю летать. – Она чуть вызывающе вздернула подбородок. – И у меня это получается, что бы там ни говорили разные… – «Пигалицей была, такой и осталась, – подумал Ростик. – И как ты еще этими рычагами двигать умудряешься». Не дождавшись от него ответа вслух, Лада продолжила: – Еще я сходила замуж. За Серого Изильметьева, ты его, кажется, не знаешь. Он, когда ты тут всем командовал, был еще юн, чтобы его начальство замечало. Хотела даже стать второй женой Полика Грузинова, но Любаня не пустила.

– А сюда зачем?

– Так я почти два года все пороги обивала, чтобы меня к тебе назначили. – Она чуть поежилась. – Так хотелось… Хотя бы посмотреть на тебя… Только посмотреть – ты не пугайся.

«Так я тебе и поверил», – решил Рост. Снова, как в разговоре с Баяпошкой, эта вот почти хищная женская направленность вывела его из равновесия. И что за напасть такая?

– Конечно, и Баяпош-хо начальство отговаривала… А тут, представляешь, вдруг сама ко мне приходит и спрашивает, не хочу ли я оказаться вторым пилотом у Кима, который летит к тебе. И дня не прошло, как она обо всем договорилась, и вот я тут. – Лада посмотрела на дверь. – Только Ким что-то задерживается, но скоро все равно зайдет.

– Ты вот что, – сказал Ростик. – Ты выйди, мне одеться нужно. Не такой уж я изможденный, чтобы вас в спальне принимать.

– Так тебя едва живого с берега увели, – с дурацкой улыбкой, которой прежде за ней не замечалось, пояснила Лада. – Винрадка говорит, тебе еще дня два лежать придется.

– Не придется, – окончательно разозлился Ростик, и это решило спор.

Впрочем, в главный зал он протащился, придерживаясь для верности за стену. Не хватало еще грохнуться на лестнице или вовсе на ровном месте…

Ким, Винрадка, Лада и незнакомый Росту балумур в робе гребца на антиграве, больше похожей на древнеримскую тунику или женскую ночнушку, чем на почтенное одеяние, сидели за столом и чинно пили квас. Но Росту это было не так интересно, как вопрос, который он и задал:

– Ким, колись, почему решил вернуться так скоро? Ведь я русским языком сказал – нет, нет и нет… – Он не выдержал, покосился на Ладу. – И ее зачем приволок?

– Как зачем? – удивилась Лада. – Ведь я тоже как-то тебе года два назад сказала и тоже русским языком – если поманишь хоть пальцем, я буду тут как тут. Неужели забыл, Гринев?

Конечно, пару раз, кажется, она его видела, когда он бывал в Одессе или в Боловске, когда книгу начальству всучивал или когда за детьми ездил, чтобы привезти их на лето в Храм… А ведь она боится, что он ее прогонит, вот и частит, как Трындычиха. Он вздохнул, все менялось в этом мире, особенно Лада.

– Звучит не очень прилично, – пробормотал Ким, посмотрев на Винрадку.

Но Ладу такое пассивное сопротивление остановить не могло.

– Ким, а я уже такая, что о приличиях – ни слова.

Ким фыркнул, конечно, но довольно вежливо. Винрадка была спокойна. Все-таки какая непобедимая стойкость у этих аймихошек, решил Рост.

– Ладно, ну их, все эти нюни, – решительно заговорил Ким. И в упор, словно стрелял, спросил: – Это ты колись, Рост, что будем делать?

– Если для контакта с Фопом я почему-то не гожусь, тогда… – начал Рост и вдруг понял, что знает, о чем следует говорить.

Вкакой-то момент дело покатилось не так, как хотелось. Ростик, когда предложил слетать к пернатым бегимлеси, даже не думал, что получится неудачно. Он-то, вспомнив, что пернатики отлично уживаются с викрамами, решил у них просто проконсультироваться, и ребята эту идею поддержали. Сами они об этом не подумали, вернее, у людей, которые меньше, чем Рост, жили в окружении других разумных, просто не выработалось такой свободы в обращении даже с дружественными расами.

В общем, прособиравшись еще дня два, хотя, скорее всего, просто восстанавливаясь, Рост объявил, что готов лететь. Ким со своим загребным все это время отъедался, а Лада откровенно крутилась около Ростика. Причем так, что даже Кирлан стала ворчать, мол, нельзя мужчин настолько опекать, у них от этого все разлаживается. И, как ни смешно, сглазила.

Полетели, правда, легко, едва ли не весело. Когда волнения расставаний утихли и подошли к Одессе, Росту захотелось посмотреть на корабли, отбитые от Валламахиси. Два из них приткнулись чуть не к берегу, в самом глубоком месте, сбоку от реки, возвышаясь бортами не выше самых высоких домов города. Два других, откровенно притонувшие, не доползли до берега километров двадцать, так и оставшись у островов, на которых Рост с Кимом и кем-то еще однажды вынуждены были заночевать во время войны с невидимками, то есть с викрамами, про которых тогда и не подозревали. Не составляло труда догадаться, что это были поврежденные корабли, которые, насколько помнил Рост, викрамы подорвали снизу, из воды. Зато пара остальных… Вот над ними Ростик, сидя в пушечной башенке, и попросил повертеться.