В его голосе слышалось отчаяние. В глубине души старик знал: уговоры бесполезны, сын был упрям и не отступит.

– А ты что молчишь? Или тебе нравится, что делает твой брат? – набросился он на младшего сына.

– Нет, папа, что ты! – воскликнул Иосиф и обернулся к Симону: – Можешь не бояться, что я или отец выдадим твою тайну. Но он прав. Тебе лучше бросить этих людей и их движение. Они разбойники и присвоили себе право ударами кинжалов доказывать свою правоту и убеждения. Они отнимают жизни. Но наш Господь не ждет от людей подобных искупительных жертв.

Симон сердито посмотрел на отца и брата и твердо ответил:

– Вы призываете меня отречься от моего движения и идеи? Я не сделаю этого никогда. Я присягнул отдать жизнь за чистоту веры и святость и, если понадобится, сделаю это без сожаления. Господь есть единственный и истинный царь всех людей! Но фарисеи лицемерны и не способны оказать сопротивление усиливающемуся Риму. Кто поможет иудеям соблюдать святость и чистоту древних законов?! Отвечу: никто, кроме нас – зелотов и секариев. Мы освободим Галилею от поправших нашу свободу римских легионов. Римляне – наши враги. Их легионы поработили мир. Но Галилея рано или поздно будет свободной. Мы будем сопротивляться и поднимем на борьбу все народы.

– Пожалей отца, брат! – воскликнул Иосиф. – Посмотри на него. После того как он узнал твою тайну, он места себе не находит. Знай, я не буду осуждать тебя за то, что ты оступился и стал жестоким фанатиком, готовым за малейшую провинность отнимать дарованную Господом жизнь.

Симон прочел в глазах Иосифа сожаление и грусть. Так смотрит на несмышленого ребенка взрослый человек, который видит его ошибки и всем сердцем желает помочь.

– Ты? Да как ты можешь меня осуждать! – с иронией усмехнулся он. – Перестань лицемерить, Иосиф. Ты у фарисеев самый благочестивый послушник. Ты чтишь наши законы, но, как и остальные, покорился идолопоклонническому Риму. Почему ты не ропщешь против того, что Рим завоевал Галилею и попирает законные права иудеев? Потому что все, что происходит вокруг, ты принимаешь за дар Господа. Да ты просто ханжа! Ты готов подчиняться любому насилию, лишь бы тебя не трогали, и не способен бороться против завоевателей.

Да, я – зелот. Я – секарий! И никогда не стану ничьим рабом! Нельзя мириться с тем, что римляне и их вассал угнетают иудейский народ. Отец Ирода Антипы взошел на престол благодаря Риму. Разве не он казнил сорок пять членов синедриона? Не он ли мстил всем приверженцам Антигона и хасмонейской династии? Не он ли изгнал из страны многих знатных иудеев и членов синедриона, отняв у них имущество? Не он ли окружил себя греками и римлянами, раздав им важнейшие государственные должности? А Ирод Антипа, тетрарх, идет по стопам своего отца. Он также присягнул на верность римским завоевателям и этим попрал наши законы. Этот потомок эдомитов намеренно отстраняет иудеев от власти и управления страной. Он запятнал свое имя и наши древние законы кровосмешением: живет с женой брата. Ирода надо судить по заслугам! И именно мы, секарии, избавим нашу страну от правителя, завладевшего высшей властью с помощью римской диктатуры, предательства и обмана. И потом, с чего ты взял, Иосиф, что я боюсь твоего осуждения? Наш Господь милосерден и готов простить любое прегрешение. А нашими руками он карает людей за несоблюдение законов и идолопоклонничество.

Закончив свою пламенную речь, этот ревностный сторонник сопротивления всему римскому скрестил руки на груди и презрительно смотрел на притихшего Иосифа.

Тем временем старый рыбак, потрясенный речью сына, в ужасе схватил его за руку и воскликнул:

– Опомнись, сынок! О чем ты говоришь? Ты не должен обвинять своего брата. Он пример благочестия и послушания для всех нас. И раввин тоже так считает. А ему нужно верить. У евреев только один учитель – благочестивый и седой раввин, который каждую субботу с доброй улыбкой и уважением встречает их на пороге синагоги. У нас есть еще один главный учитель – это наш Господь! Но я никогда не слышал, чтобы он призывал кого-то убивать или карать людей за несоблюдение древних законов. Ты просто слепец! Ибо ты – человек и должен знать, что всякий может ошибиться. Ты же отступаешь от законов Господа, отнимая жизнь у других людей, подобно жестокому разбойнику. Имеешь ли ты право, Симон, вершить суд над жизнью, как Господь?

– Я не откажусь от своей борьбы, – упрямо и твердо произнес Симон. Старик растерянно посмотрел на сына.

– Вижу, что ты не слышишь меня! Ладно, о себе ты не думаешь, но, может быть, пожалеешь мать? – с надеждой спросил он. И снова Симон отрицательно покачал головой.

– Эх, сынок, сынок, не думал я, что ты изберешь столь ужасный и неправедный путь. Он принесет нам с матерью одни страдания, а тебе мучительную смерть от руки палача. Ты убиваешь не только себя, но и нас, – грустно произнес старик.

В воздухе повисло тягостное молчание. Видя, что сын продолжает стоять как каменное изваяние, старик первым прервал его:

– Я буду молиться о твоем спасении, сынок. И буду просить Господа, чтобы он помог тебе остановиться и избрать иной путь.

Отвернувшись от сына, он вытер глаза и велел Иосифу собрать снасти. До самого дома старик не проронил больше ни слова.

Вечером того же дня на поваленной ветром сикоморе в роще, которую горожане называли Зеленой из-за обилия растущих в ней могучих кедров, каштанов и сикомор, сидели и оживленно обсуждали предстоящее восстание трое отважных юношей-зелотов. Одним из них был Иаков, сын Хаима, двое других юношей, родные братья, пришли из Сепфориса. Звали их Тувия и Элеазар.

Тувия, старший брат, был одним из предводителей сепфорисских зелотов. На вид ему было около тридцати лет. Черные спутанные волосы оттеняли его мужественное и решительное лицо, сверкающие черные глаза. Он был смел, образован и начитан. В его взгляде, как и у Симона, светились незаурядный ум, твердая воля и сильный характер. Он был высок, физически крепок и прекрасно сложен. Когда он выступал перед народом, речь его всегда звучала страстно и выразительно. В своих выступлениях он придерживался стройной логики и старался приводить неоспоримые доказательства. Втайне от брата Тувия надеялся со временем занять высшую ступень в иерархии сообщества и прославиться. Но уже сейчас, будучи совсем молодым, он пользовался в Сепфорисе заслуженным уважением и авторитетом среди зелотов Галилеи.

Его младший брат Элеазар был на вид тщедушен и хил. Черты его лица с высоким лбом были мелкими и невыразительными, а взгляд казался ускользающим. Характер Элеазара вполне соответствовал его внешности – был завистливым, мелочным и злобным.

До этого вечера братья не были даже знакомы с Иаковом. Однако специальная система паролей и сигналов позволяла заговорщикам узнавать друг друга.

На траве возле них стояла корзина с провизией. Они по очереди извлекали из нее пироги с рыбой, сыр, вяленые бобы и маслины, ели и разговаривали, дожидаясь Симона. Каждый вечер влюбленные парочки бродили между деревьями в Зеленой роще в поисках уединения или же сидели, обнявшись, на бревнах, поэтому зелоты могли спокойно разговаривать, не опасаясь привлечь к себе внимание. Сгущались сумерки, и небо быстро заволакивала пелена надвигающихся облаков.