Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что-то пусто у тебя, — отметил Верд. — Где же толпы страждущих благодати?
Санни торопливо что-то прожевал, походя поправил покосившуюся свечку, грозящуюся подпалить тканую длань Богини, и махнул рукавом:
— По домам сидят, жалуются на раннюю зиму. Как Плессий пропал, вовсе ходить забросили. А вот молились бы летом усерднее, жертвовали бы монетку-другую на храм…
— Тогда что? Погреба стали бы полнее у них?
— Этого я знать не могу, — с достоинством ответил толстячок. — Зато скромный служитель не задавался бы вопросом, как пережить ближайшие полгода.
— Талла, прекрати расковыривать алтарь! — одёрнул колдунью Верд.
Но дурная, ничуть не смутившись, сунула ему под нос кривую куколку, слепленную из накапавшего на подсвечники воска:
— Глянь, это ты!
Изображение охотнику не польстило, и он в сотый раз напомнил себе, что за придушенную (даже немножечко!) колдунью платят меньше, чем за полноценную.
— А у девушки определённо есть талант, — оценил работу Санни и, гнусно захихикав, откинул ткань с посеченным молью изображением Котла. Изображение оказалось символичным: за котлом обнаружилась дверца в жилую часть храма и кухню. — Проходите, гости дорогие!
— Иди-иди, — поторопил спутницу Верд. — Здесь тебя линчевать некому. Санни — мой старый добрый недруг.
Служитель сложил ладошки у груди, попытавшись скопировать позу и укоризненный взор Бога с Ножом:
— Я лишь не оставляю надежд наставить заблудшую душу на путь истины и увести подальше от греховной доли.
— Попутно помогая мне разделять тяготы греховного существования, — охотно поддакнул Верд, по-хозяйски заглядывая в котелок. — Вино согрелось.
— Душа сильна, но тело слабо, — тоненько пропел Санни, подставляя кружку.
Талла устроилась на краю широкой скамьи, некогда вмещавшей целый десяток братских закалённых молитвами задов, и скинула валенки, с огромным удовольствием грея ступни у печки.
— Моё тело тоже слабо, и мне налейте, — попросила она.
Верд приподнял бровь, но справедливо рассудил, что девица выросла в деревне, а стало быть, чего-чего, а пить умеет. Зря, как выяснилось позже.
Наметав на стол скудную, по меркам среднестатистических храмовников, трапезу (пара колец копчёной колбасы, кадушка квашеной капусты, запечённая репа и остатки холодной жирной каши), Санни опустил пышный зад напротив Таллы и поинтересовался, глядя на неё, а не на Верда:
— Какими судьбами в наших краях, старый недруг? Неужто всё же решил взяться за очищение души?
Мужчина отхватил добрую половину колбасного кольца за один укус и сделал большой глоток пряного согревающего напитка:
— Насчёт души не скажу, а вот с телом можно попробовать. Баньку нам растопишь, Санни?
— Я что, постоялый двор? — взбунтовался тот. — Или бесплатная обслуга? Может ещё и штаны тебе постирать?
— Если не затруднит, — невозмутимо кивнул Верд. — На постоялом дворе денег хотят.
— Так и я хочу!
— Тебе не полагается — ты служитель храма.
— Вот на его-то нужды мне и надо! Нынче, чтобы возжечь огонь веры в сердцах страждущих, знаешь ли, нужно хорошо так вложиться! Чтобы на каждом углу менестрели про тебя легенды складывали, чеканной монетой поделиться призывали…
— Это те, которые пели про служку, нажравшегося в «Трёх поросятах» так, что его приняли за четвёртого?
Охотник невинно рассматривал короткие обгрызенные ногти, точно ни на что не намекая, но Санни всё равно вспыхнул:
— Невозможно прийти к свету, не изведав тьмы!
— И как, хороша она на вкус?
Талла крутилась, поворачиваясь то к одному спорщику, то к другому, и, наконец, заключила, напрягая губы, чтобы не рассмеяться:
— Знаете, мне почему-то кажется, что вы друзья.
— Нет!
— Даже не близко! — хором возразили мужчины.
— Значит, показалось, — покорно согласилась колдунья, пряча хитрющую улыбку.
Верд смерил Санни и Таллу пристальным взглядом и осторожно, тщательно подбирая слова, сообщил:
— Девчонку вот взялся проводить. Путник из неё, правда, смех и слёзы. Купить бы приличной одежды, да тёплые сапоги.
— Побойся Богов! — толстячок вскочил с места, шлёпнув на стол пухлые ладошки: — У самого в закромах ни медьки!
— Я похож на побирушку? — холодно поинтересовался охотник. — Нам нужна работа.
Служитель деловито надул щёки и сцепил пальцы поверх пузика:
— Ну ты же понимаешь, что в моём селении неугодное Богам колдовство творить никак нельзя…
— Разве я спрашивал разрешения?
— Не припомню ни единого такого случая, — Санни едва успел схватить последнюю колбасину с тарелки и одобрительно зачавкал. — Ладно уж, — смилостивился он, облизывая пальцы. — У меня есть работа. Но не для девушки, а для тебя.
Верд долго рассматривал отборную (в смысле, отобранную у приятеля) половину колбасного кольца и будто бы нехотя подпихнул её к Талле. А то тощая такая, того и гляди кони двинет. Бросил, чтобы его вдруг не сочли излишне жалостливым:
— Вот у кого задница мёрзнет, тот пускай и зарабатывает себе на сапоги.
— Давайте! — колдунья с готовностью подскочила: хоть сейчас за работу! — По хозяйству помогу, за живностью могу приглядеть!
— И чем же ты поможешь, деточка? — как к болящей обратился к ней Санни. — Коров пасти? Самое время. Доить? Так чужачку ни одна хозяйка к животине не подпустит. Танцы вокруг стада танцевать станешь?
— Почему же? — Талла изобразила, что убаюкивает младенца. — Я их могу обнимать и целовать! В нос!
— Под хвостом ещё поцелуй, — сплюнул Верд, прикидывая, что, если дура сейчас же не доест мясо, придётся ей помочь.
Бурчал охотник больше по привычке. Если уж сказать честно, примерно так он работу колдуньи и представлял: поцелует, погладит, тем самым вытянет хворь, если какая змеёй затаилась под шкурой.
— Ладно уж, какая у тебя работа, Санни? Помогу по старой памяти.
— Сущая безделица, право! — окончание фразы служитель пробулькал в кружку с вином: — Идетохаме аася уутоерь.
— Чего?
— Идетохаме аася уутоерь! — прогудела кружка чуть более раздражённо.
— Санни, кончай придуриваться! Что у тебя случилось?
Господин Санторий поднял очи от вина и поспешил перевести их на забытую всеми кашу:
— Где-то в храме завёлся лютозверь, — и залпом опустошил чашу, точно это могло хоть как-то спасти ситуацию.
— А может я лучше корову под хвост поцелую? — прозвучал робкий голосок Таллы в напряжённой тишине.