– Я хочу узнать, что насчет тебя, Макс. Как ты к этому пришел? Как можно дойти до того, что у тебя мгновенно встает, когда из пуза очередной псины вываливаются кишки? Ты ведь не догхантер. У тех есть, пусть и надуманная, мотивация. Мол, самостоятельно чистим город от бродячих животных, которые могут представлять опасность. А ты?! Ты совсем другой. У тебя совершенно иная философия.

Макс метнул на любовника пытливый взгляд. Его глаза напоминали высверленные отверстия, сквозь которые сочился безжизненный холод.

– Не смотри на меня так, – нервно сказал Валентина, поведя плечом. – Я помню первый раз, когда мы сидели у тебя. Ты еще включил ролик, как одна японская шалава давила котят шпильками. У тебя глаза загорелись, как у ребенка, который под елкой нашел долгожданную игрушку. И губы повлажнели, я это заметил. Ты возбудился.

– И что с того? – спокойно спросил Макс.

– Это пугает, – сказал Валентина, отведя взгляд в сторону. – Я читала, что со временем подобные развлекухи перестают вштыривать, и человеку требуются новые ощущения. Дозы постоянно повышаются, понимаешь, Макс? Это как наркотик, вроде герыча. И с него просто так не соскочить.

– Хочешь сказать, я скоро перейду на людей? – усмехнулся Макс.

Валентина озадаченно уставился в окно, словно вопрос любовника поставил его в тупик.

– В этой жизни все взаимосвязано, Валя, – проговорил Макс. – Я верю в карму. Если есть существо, которое по каким-то причинам не должно существовать, то почему я не могу взять на себя полномочия по прекращению его жизни? Если этой твари небесами предназначено страдать, то почему бы мне не сделать все своими руками? Эта безголовая муха, что до сих пор валяется у меня под стаканом, разносит заразу. Жужжит, гадит на пищу и плодит такую же мерзость, себе подобную. Больше этого она делать не станет. Грязная сука, которую мы вчера отравили, наверняка покусала немало людей. Какая от нее польза? Если бы мы с ней не разделались, она наплодила бы кучу скулящих ублюдков, которые превратились бы в громадных, злых и вечно голодных псов. И может быть, в один прекрасный день они загрызли бы какую-нибудь девочку. Или мальчика, как твоего брата.

Заметив, как переменилось лицо Валентины, Макс поспешил добавить:

– Извини. Это было жестоко.

Несколько минут прошло в полном молчании.

– Сколько еще осталось? Мне надоело ехать. И я хочу в туалет, – капризно сказал Валентина, открывая бардачок. Вскрыв пакетик с фисташками, он с меланхоличным видом принялся их чистить, бросая орешки в рот.

– Еще минут тридцать, – отозвался Макс.

Он окинул любовника внимательным взглядом:

– Ты в курсе, что дикие животные не переживают боль как таковую?

На худом лице Валентины отразилось недоумение:

– То есть как это? Мне казалось, боль чувствуют все… Ну, разве что кроме червяков или медуз…

– Очень просто, – кивнул Макс. – Для дикого животного визжать и реветь от боли неестественно. Они понимают, что от этого боль ничуть не уменьшается. Например, лиса или рысь угодила в капкан. Если она станет визжать, ее быстро обнаружат другие хищники и сожрут. Крики и рев животных имеют другой смысл. Так, это характерно для стадных животных. К примеру, на буйвола напал тигр, и он мычит, чтобы привлечь внимание сородичей… Визжат щенки, но опять же, для того, чтобы на них обратили внимание родители или другие взрослые. Ну и конечно же, это касается прирученных животных. Почему домашняя кошка, которой прищемили хвост, орет на всю квартиру? Она знает: придет хозяин и поможет. У диких животных такого нет. Они скорее отгрызут себе лапу, чем будут реветь над капканом…

Валентина ничего не ответил, лишь убрал со лба прядь волос.

– Я хочу найти таких животных, – тихо сказал Макс. – Я хочу посоревноваться. Думаю, у меня получилось бы вытянуть из них какие-то звуки.

Валентина задумчиво посмотрел на парня, но снова ничего не сказал.

Прибыв на дачу, Макс тут же вынес из бани дочерна прокопченный мангал и занялся мариновкой мяса. Валентина бесцельно бродил по участку, лениво помахивая прутиком. Сорвал с дерева недозрелое яблоко, надкусил и, поморщившись, выплюнул.

– Кислятина, – резюмировал он, швыряя надкусанное яблоко за забор. Он раздраженно потер ягодицы, и Макс заметил это.

– Трусы натерли? – сочувственно поинтересовался он.

– Да хрен его знает, – проворчал гей. Помявшись, он спросил, глядя в сторону: – Макс, а правда, что у таких, как мы, со временем сфинктер разбалтывается?

Макс пожал плечами, улыбнувшись краем рта.

– Ну, у таких, как ты, точно, – сказал он, нарезая мясо широким ножом. – А в чем проблема-то?

Валентина покрутил головой, словно желая убедиться, что их пикантный разговор никто не подслушивает.

– Когда расслабляются мышцы, человек не может сдерживать газы, – понизив голос, сообщил он. – Я не хочу пердеть, как старый мудозвон.

Макс похлопал гея по плечу.

– Я подарю тебе затычку, милая. Только не забудь ее иногда вытаскивать, а то тебя разнесет и ты улетишь, как воздушный шар.

– Ага, очень смешно, – сказал Валентина, нахохлившись.

– Ладно, не бойся, я пошутил, – улыбнулся Макс. – Пришлю тебе кое-какую статью про расширение мышц сфинктера и как с этим бороться. Все, хватит про задницы. У меня для тебя небольшой сюрприз.

С этими словами парень ткнул лезвием ножа в сторону сарая. Смахнув с носа капельку пота, он прибавил:

– Я кое-что покажу тебе.

– Ты меня заинтриговал, – оживился Валентина.

Закончив с мясом, Макс быстро сполоснул руки и махнул рукой любовнику:

– Идем.

Гей молча проследовал за ним. Поднявшись по ступенькам наверх, Макс открыл ключом небольшой замок на дверце и, с грохотом откинув ее, взобрался на второй этаж.

– Батя думает, я тут книжки по анатомии читаю, – сказал он, подмигивая Валентине. – Внимание! Па-бам!!!

Шагнув к стене, он сорвал темное покрывало. Изумленному взору гея предстал высоченный стенд, на котором, прикрученные стальной проволокой, в порядке возрастания желтели черепа животных, начиная от крысиного и заканчивая коровьим.

– Чудесная коллекция, – восторженно проговорил Валентина, осторожно трогая чей-то продолговатый череп с клыками. – Это волк?

Макс кивнул, явно польщенный реакцией любовника.

– Это не просто коллекция. Все эти крошки прошли через мои умелые руки, – заметил он. – Сложнее всего было с коровой. Она заблудилась в болоте и мычала как сумасшедшая. Я вскрыл ей глотку, но тупая тварь еще долго бултыхалась в луже… Целых полчаса ушло на то, чтобы отпилить ей голову, и в конце концов я был с ног до головы забрызган кровью. Пришлось спрятать одежду и пробираться домой чуть ли не в трусах. Хорошо, предки не запалили. Мать на грядках со своей гребаной редиской, батя на рыбалке…