Кефели (35), как городской голова работает великолепно. По управлению округом (36) дело тоже

постепенно налаживается.

2-го февраля открылся суд городской. Накануне были произведены выборы заседателей. Кроме

городового суда учреждается еще и суд сельский и суд окружной.

Теперь мужем закончены формирования управлений (штаба, инженерного и артиллер[ийского]

управл[ений]) округа (37), открыты суды, главнейшие оборонительные работы сделаны настолько что

в случае надобности могут быть использованы. Теперь мог бы и кто-нибудь иной продолжать начатое, а его могли бы использовать и на более живом деле, на Западн[ом] фронте (38), а то только силы и

нервы начинают трепать на мелочах и интригах. Особенно противна вся история с Серафимовским

лазаретом (39). Писать о ней прямо не хочется. Но она [77] может служить [78] образцом нашей

ужасной распущенности и общего развала. Разве бы допустили в Германии, чтобы распоряжения

высшего авторитета в крае могли так легко отменяться по просьбе экзарха (40), к которому с просьбой

обращаются какой-то заур[ядный] врач (41) и женщ[ина] врач (42) руководимые личными интересами

и удобствами, а не своими прямыми назначениями – оказать помощь там, где она нужна. Так надоели

все эти глупые но и вредные для дела истории. Я радуюсь, что мы едем в отпуск.

14-го предполагаем выехать. Все уже сложено.

13-го привезли письмо от ген[ерала] Гурко (43). Он предлагает мужу новое назначение в

Ставку (44), но ожидает для окончательного решения возвращения из отпуска ген[ерала]

Алексеева (45). В виду такого неопределенного положения, мы решили задержаться на некоторое

время. Много слухов давно носится о новом назначении мужа. Правда, могли бы использовать пока

еще есть силы и не угасли стремления. Муж смотрит быть может слишком светлыми глазами на

положение России. Он верит что мог бы изменить положение в каком теперь находится Родина.

Правда, он не хочет власти из-за самой власти, а только для того чтобы помочь спасти Россию [79].

Дальше так итти не может. Он изобразил бы положение дел как оно есть и предложил бы одно

решение; в случае согласия он принял бы руководство в противном же случае он не берется. Но

конечно едва ли осуществимо подобное назначение когда теперь без связей и интриг ничего не

делается.

13-го заболел Борис (46) (брат) оспой. Где он заразился – неизвестно. По-видимому болезни опять

начинают распространяться (47).

19-го пришла телеграмма из Ставки что нач[альник] шт[аба] Верх[овного] оставил вопрос

нерешенным. Ехать в отпуск советует, но на всякий случай сообщить адрес. Досадно, что опять ничего

определенного. Теперь предполагаем выехать 28-го во вторник, а 24 заболел Боря Лященко (48), предположительно сыпной тиф. Прямо какое-то несчастье преследует нас. Болезнь мамы затем брата и

наконец Бориса племянника.

Весь февраль стоят сырые, холодные дни с бурями на море. В начале февраля было так много

снегу как редко бывало в Трапезунде. Померзли апельсины и поломалось много деревьев. Пейзаж

сразу напомнил Русь с ее снегами и вьюгами с мягкими хлопьями снега. Снег толщиною около

аршина (49) лежал около 2-х – 3-х дней. Жизнь за месяц протекла как обычно без особых событий.

Вчера 27-го приезжал адмирал Колчак (50), командующий Черноморским флотом (51). Жизнь до

того стала однообразной, что часть людей занялась визитами, вечерами и вечеринками, другая

сплетнями и интригами. Грустно все это… К войне привыкли… и не думают о ее конце…

Мужу неприятно теперь работать здесь в этой более чем мирной обстановке. Правда, тут тоже

можно было бы многое еще сделать, но уж больно неприятно что все начинания и мысли приходится

проводить с постоянными противодействиями то с той то с другой стороны, поддерживаемые высшим

начальством.

О жизни в России мы знаем только из газет поступающих к нам при благоприятных условиях на 9-ый день, а при неблагоприятных на 12, 15 и т[ак] д[алее]. По агентским телеграммам видно, что ни

военные дела, ни внутреннее благоустройство, ни продовольственный вопрос, ни железнодорожное

дело не подвинулись ни на йоту вперед. Даже есть намеки, что в Петрограде не совсем благополучно

на почве недостатка продовольствия. Теперь все снабжение Петрограда хотят передать Городской

думе. Что-то назревает, все чего-то ждут и никто ничего не делает, чтобы предупредить это что-то.

28-го февраля [80] вечером председатель Государственной Думы получил Высочайший приказ об

отмене, об отсрочке заседания Государственной Думы до Апреля. В тот же день н[ижние] ч[ины]

Волынского (52), Литовского полков (53) вышли на улицу, устроили ряд демонстраций в пользу

Государственной Думы. К вечеру того же дня волнения в войсках и населении приняли крайне

тревожный размер и члены Гос[ударственной] Думы, собравшись на частное совещание постановили

поручить Совету Старейшин немедленно выработать меры для восстановления порядка. Совет

Старейшин избрал для этой цели, а также для сношения с организацией и лицами, Временный комитет

из 12 членов (54), которому и передали, выпавшую из рук правительства, власть. После

продолжительного обсуждения временный комитет во главе с Председателем Государственной Думы

Родзянко (55) решил принять на себя функции исполнительной власти в ближайшие дни. Волнения из

столицы перебросились на ее окрестности и опасность принимала угрожающие размеры. С целью

предупреждения полной анархии Верховный комитет (56) взял на себя восстановление военной власти

приняв ряд мер [для] восстановления нормальной связи между нижними чинами и офицерами, в

короткий срок при единодушном настроении всей армии в пользу Переворота. Комитету и

сгруппировавшимся около него войскам Петроградского Гарнизона (57) удалось мало-по-малу

приостановить уличные эксцессы и восстановить порядок в столице. Ряд общественных зданий однако

пострадал от господствовавшей анархии. Количество человеческих жертв к счастью оказалось не

столь значительным, как можно было бы опасаться.

1-е марта. Сегодня телеграммы принесли печальную весть: Дума и Государственный

Совет (58) распущены. Какой-то ужасный гнет. Чего-то страшного почувствовали все у нас при этом

известии. У всех один вопрос: «Чего же хотят “они”? Чего добиваются и наконец чем все это

кончится?»

2-го марта уже носятся слухи об отставке министров, будто в Петрограде беспорядки и образовано

новое правительство. Называют Керенского и Чхеидзе (59). В этот день были вызваны в Тифлис князь

Ром[ан] Петр[ович] и Марина Петровна.

3-го утром муж получил телеграмму ген[ерала] Юденича приложенную здесь в разъяснение к

войскам Трапезонда [81].

Тот гнет о котором я писала 1-го марта сразу исчез, сразу возродились надежда и вера в силу

России, силу народа; надежда и вера [82], которые были так сильны в начале войны и которые были

окончательно погашены старым режимом. Теперь снова воскреснет вера в Победу над немцами.

В течение всего дня поступали телеграммы