Тем временем к цели прибыла группа слежения, которая расположилась к северу от японской эскадры, то есть не с той стороны, откуда должны были появиться торпедоносцы. С большим трудом пилотам удалось установить, что японцы идут четырьмя колоннами, судя по всему, они на ночь приняли тот же строй, что и итальянцы при Матапане — в середине в двух колоннах шли тяжелые корабли, а на флангах в охранении — эсминцы. Но что сразу удивило британских пилотов, так это малочисленность эскорта. Капитан-лейтенант Сидней-Тэрнер в своем рапорте указал, что японцы имели всего 7 эсминцев. Ну, сегодня-то мы знаем, что эсминцев было целых одиннадцать.

Первой в атаку вышла 831-я эскадрилья с «Индомитебла». 12 торпедоносцев капитан-лейтенанта Мортимера летели четырьмя звеньями, причем звено лейтенанта Уоткинса немного отстало. Когда на экране радара Мортимера заплясала отметка цели, он приказал звеньям развернуться уступом вправо и атаковать обнаруженные корабли. Главная проблема Мортимера заключалась в том, что обтекатель радара, установленный между «ногами» самолета, не позволял подвесить торпеду, поэтому командир эскадрильи мог вести своих пилотов, но не мог атаковать сам.

Как потом рассказывали японцы, они были просто ошарашены, когда в ночном небе буквально ниоткуда возникли британские самолеты. Бодрствовала лишь ходовая вахта, поэтому первая волна торпедоносцев атаковала буквально в полигонных условиях. Однако на полигоне можно промахнуться, так, к величайшему сожалению для англичан, и случилось. Звено Мортимера атаковало замыкающий корабль левой колонны, но обе торпеды прошли мимо. В это время два других звена проскочили над эсминцами охранения, едва не зацепив их мачты, и сбросили торпеды по кораблям правой колонны. И снова промах! Теперь японцы проснулись, и даже грохнули несколько беспорядочных выстрелов, но, похоже, они до сих пор толком не разобрались в происходящем, потому что один из эсминцев, позднее выяснилось, что это был «Сирануи», по нервности сбросил серию глубинных бомб, что вызвало еще больший переполох.

В этот момент и появились самолеты Уоткинса, которые, если бы не начавшаяся суматоха, вообще могли проскочить мимо, но теперь они сориентировались и тоже вышли в атаку, хотя не с юго-востока, как Мортимер, а почти точно с севера. И одна из торпед попала в четвертый корабль левой колонны, которым был авианосец «Сорю». Попадание пришлось в районе котельных отделений, что было равносильно катастрофе. Авианосцы этого типа справедливо считали слишком легко построенными, были затоплены два котельных отделения левого борта и разорваны паропроводы, корабль сразу получил большой крен и потерял ход.

Адмирал Нагумо, которого спешно разбудили, в обстановке не сориентировался. Ночную атаку торпедоносцев он считал совершенно невозможной и сразу заявил, что самолеты просто отвлекают внимание от атаки подводной лодки. Поэтому он приказал эсминцам «Уракадзэ» и «Таникадзэ» оставаться с поврежденным авианосцем, а остальным кораблям Кидо Бутай повернуть вправо и уходить от предполагаемой лодки. В результате японское соединение пошло прямо навстречу двум остальным эскадрильям «Альбакоров».

Следующей атаковала 820-я эскадрилья капитан-лейтенанта Эллиотта. Нагумо сам обеспечил ей наиболее выгодные условия — заход с носовых курсовых углов. Хотя флагман 1-й эскадры эсминцев легкий крейсер «Абукума» и засек самолеты, и даже открыл огонь, но это было бессмысленной тратой времени и снарядов, вдобавок корабль включил прожектора и так ясно обозначил себя, что промахнуться по японцу было невозможно. Однако этим он сослужил На- гумо хорошую службу, так как отвлек «Альбакоры» прямо на себя. Две торпеды попали в корму крейсера, переломив корпус. Хотя корму не оторвало совершенно, корабль лишился и рулей, и винтов, а потому был обречен.

Японцы окончательно растерялись. Атаку авианосных самолетов они исключали по определению, на мостике «Акаги» были убеждены, что их атаковали базовые торпедоносцы, точнее — «Веллингтоны». Капитан 1-го ранга Хасегава лично видел, как один сбитый «Веллингтон» едва не врезался в мостик линкора «Харуна». Нагумо еще раз повернул соединение, теперь прямо на восток, а чтобы как можно быстрее увеличить расстояние от Цейлона, приказал следовать со скоростью 28 узлов. Про «Абукуму» в суматохе просто забыли. Кидо Бутай отрабатывало ночные атаки, однако японцы не представляли их без использования осветительных ракет и плавающих пиропатронов, а здесь не было ни того, ни другого.

Последней на место боя прибыла 818-я эскадрилья капитан-лейтенанта Шоу. Ее атаку облегчало то, что японцы вели беспорядочную стрельбу по всему, что считали вражескими самолетами, и обнаружить корабли, превратившиеся в цветочные клумбы из разноцветных трасс, не представляло груда. Однако ночная атака и есть ночная атака. «Альбакоры» добились еще одного попадания в носовую часть линкора «Конго», что не причинило ему особого вреда, и все так бы и закончилось для японцев относительно благополучно, если бы не инициатива Сидней-Тэрнера. Он вызвал по радио торпедоносцы Шоу и потребовал, чтобы как минимум одно звено занялось подбитым и временно стоящим без хода «Сорю». Как ни странно, эта попытка навести самолеты на цель удалась. Сидней-Тэрнер справедливо решил, что эта атака будет последней и теперь ему нет никакой необходимости маскироваться и как-то осторожничать. Поэтому он вместе с еще одним самолетом развесил над «Сорю» более десятка осветительных ракет на парашютах, авианосец был виден, как на блюдечке. Последние три «Альбакора» спокойно вышли на эту лакомую цель и добились двух попаданий. По-видимому, на авианосце были разорваны цистерны авиационного топлива, потому что вспыхнули сильнейшие пожары, сразу вышедшие из-под контроля. Эсминцам не оставалось ничего иного, как снять команду, после чего «Уракадзэ» выпустил в обреченный корабль четыре торпеды. Прогремел страшный взрыв, а когда облако дыма рассеялось, на поверхности был виден лишь бурлящий водоворот.

Этой паре эсминцев пришлось выполнить еще одну печальную миссию. Когда они уже двинулись вслед за Кидо Бутай, стоящий без хода «Абукума» прожектором подозвал их к себе. Хотя крейсер не тонул, буксировать его от берегов Цейлона было совершенно немыслимо, поэтому команду сняли, а «Таникадзэ» торпедным залпом добил и его. Командир 1-й эскадры эсминцев контр-адмирал Омори застрелился у себя в каюте.

Как ни странно, во время атаки не был сбит ни один «Альбакор», это выяснилось из переклички по радио. Но пролететь обратно 200 миль до своих авианосцев в полной темноте сумели далеко не все. Строй эскадрилий рассыпался, и самолеты возвращались по двое, по трое, при этом пропали без вести 2 самолета 831-й эскадрильи и 2 — 820-й. При посадке на авианосцы разбились еще 5 самолетов, но англичане считали это приемлемым уровнем потерь. Обменять 9 торпедоносцев на 2 авианосца и эсминец, как они полагали, было совсем даже неплохо.

Отчасти в своих потерях был виноват контр-адмирал Бойд, который принял еще одно нестандартное решение. В 00.45, когда атака была разгаре, они приказал эскадре повернуть на юг, так как не без оснований опасался, что японцы попытаются организовать погоню за его кораблями и бросятся на восток. Это было очень рискованно, но Бойд верил в надежность своих радиомаяков. Он ведь совершенно не мог предположить, что до самого конца войны противник будет считать, что ночной бой у берегов Цейлона вели базовые торпедоносцы.