К нему подбежали несколько человек, попытались поднять, начали спрашивать, кто такой, откуда? Он не мог отвечать, только хрипел, разъезжались ноги.

— Товарищ старший лейтенант, да он не жилец, куда его? — проворчал кто-то. — У нас и без того телега перегружена…

Березин начал возмущаться, кричал: да что вы понимаете! Он полон сил, может воевать, дайте только время отлежаться! На самом деле он только сипел и кашлял.

— В телегу его, мужики… — донесся сквозь звон в ушах чей-то дрожащий голос. — Нельзя бросать, живой же…

Вспышки сознания были краткие, нечеткие. Его грузили в телегу, скрипели колеса, надрывалась чахлая лошадка. Иногда он приходил в себя, обводил пространство мутным взглядом. Нещадно болтало, рядом кто-то стонал. Телегу окутывал невыносимый гнойный запах. С другой стороны лежал боец с перевязанной головой. Под повязкой запеклась кровь. Он закатил глаза, серое лицо было неподвижно — не человек, а уродливая маска. Он, похоже, уже умер, но этого не замечали…

Колонна втягивалась в сумрачный лес. Люди едва волочили ноги. Кто-то отстал, обещал своим, что догонит, только передохнет минутку-другую. Молодой голос умолял товарища оставить покурить — свой табак давно кончился, а курить страсть как хочется. «Неужели сдадим Ленинград? — сетовал кто-то. — Но это же глупость, как такое можно представить!» — «Не сдадим, — отвечали ему, — для этого всех придется убить, а всех не убьешь — много нас… Замкнут кольцо — ничего, и в кольце повоюем…»

Кольцо вокруг города действительно смыкалось. На Карельском перешейке финны подошли вплотную, вели обстрел. На юге, на западе — везде немцы — вот оно, кольцо.

Две недели назад фашисты взяли станцию Мгу, перерезав железную дорогу на Большую землю, попытались пробиться к Ладожскому озеру, где еще действовала советская флотилия…

Березин плохо понимал, что произошло. Истошные крики: «Немцы сзади!» Надрывались мотоциклетные моторы, дробно рокотали пулеметы, закрепленные в люльках. Истошно закричал лейтенант: «Всем рассыпаться! Отразить нападение!»

Создалась неразбериха. Люди бегали взад-вперед, как муравьи в муравейнике. Зарокотал пулемет Дегтярева, к нему присоединился еще один. Красноармейцы рассыпались, вступили в бой.

Протаранить колонну с ходу немецким мотоциклистам не удалось. Они разъехались по округе, попрятались за деревья. Вспыхнула беспорядочная перестрелка.

Усатый ефрейтор яростно стегал клячу, пытаясь увести телегу с дороги. Телега сотрясалась, лошадь ржала, рвалась из оглоблей. Ефрейтор гнал ее в лес, кричал страшным голосом.

Березин опять потерял сознание. Когда очнулся, бой еще продолжался. Вокруг кусты, обломанные ветки, усыпанные желтеющей листвой. Красноармейцам удалось отразить нападение. В дыму мелькали фигуры. Словно из тумана вырастали силуэты солдат в мышиной форме, они приближались короткими перебежками, двигались боком, стреляли от бедра.

«Лейтенанта убили!» — прокричал испуганный голос.

Цепочка красноармейцев пока держалась, работали пулеметы.

«Бойцы, за мной, в атаку!» — скомандовал кто-то. Отдельные крики «ура!» утонули в шуме боя.

Атака захлебнулась, уцелевшие отползли назад.

Рвались гранаты. Березин ворочался, пытался подняться, держась за край телеги. Такое ощущение, что на этом ложе только он и остался жив. Возможно, так и было — пули прошили тех, кто еще подавал признаки жизни, а лейтенант оказался прикрытым их телами.

Тихо ржала подстреленная кляча, она лежала на боку, мотала шеей, смотрела невыносимо жалобными глазами. Неподалеку лежал мертвый ефрейтор — пуля пробила ему голову, под затылком растекалась лужа. Трофейный автомат выпал из рук, валялся в канаве.

Березин поднатужился, заорал от боли, чувствуя, как открываются раны, стал выталкивать из телеги мертвого красноармейца. Перевалился через край, съехал на землю, пополз, стискивая зубы. Добрался до канавы, вытащил за ремень «МР-40». Перевернулся на спину, поднял автомат. Дрожали руки, темнело в глазах.

Неподалеку горел немецкий мотоцикл, все пространство окутывал черный смрад. Звон в ушах заглушал нестройную пальбу. Неподалеку взорвалась граната. Теперь он практически ничего не слышал.

Из дыма возникли фигуры в мышиной форме. Они подкрадывались, как воры, Березин видел их сосредоточенные лица. Боимся, господа фашисты, когда страшно?

Он точно помнил, что стрелял, автомат трясся в руках, он прикладывал дикие усилия, чтобы его не потерять. Точно не знал, попал ли в кого.

Автомат дернулся и замолчал — иссяк магазин. Обидно.

Лейтенант поднял голову — вверху покачивались вековые сосны. Сознание уплывало.

Потом он слышал возбужденные крики, матерную русскую речь. Что-то произошло, и уцелевшие красноармейцы эту новость приняли на ура. Стреляли на востоке, там же ревели двигатели. Хлопали нестройные винтовочные залпы. К месту боя подоспело еще одно подразделение, прорвавшее окружение. Это были три полуторки, примерно взвод красноармейцев из рассеянного немцами 29-го стрелкового полка.

С колонной отступали несколько штабистов. Полчаса назад они пробились через северные предместья горящего Никольска, вырвались на шоссе, сильно удивив оседлавших его солдат вермахта. Пока те приходили в себя, колонна с боем прорвалась сквозь немецкие позиции и вышла на проселочную дорогу.

Солдат мотоциклетного подразделения смяли, расстреляли в упор. Выжившие немцы бежали в лес. Остановка была кратковременной. Хрипло ругался офицер: «Чего вы возитесь?! Всех, кто способен держать оружие, — в головную машину, туда же пулемет, доходяг — в замыкающую полуторку!»

Из выхлопной трубы грузовика несло бензиновым дымом. Березин опять потерял сознание, когда его схватили за руки и за ноги и стали закидывать в кузов. Уж потерпите, товарищ лейтенант, сейчас не до бережного обхождения!

Очнулся он от тряски. Серое небо прыгало перед глазами. Попытался перевернуться на бок. Сильно знобило. Кто-то совал под нос фляжку с водой — он глотал, давился, драгоценная влага стекала на пол.

Сидящий рядом офицер с перевязанной головой что-то спрашивал. Но Березин не слышал, в ушах звонили колокола, гремели товарные вагоны и работал на полную катушку сталеплавильный цех. Офицер попробовал кричать громче. Кто я такой, как здесь оказался, к какому подразделению приписан? Разве не видит по петлицам, что перед ним офицер Главного управления госбезопасности? Или сам такой же — подбитый и порядком контуженный? Березин что-то прошептал и впал в забытье…

Почти 900 дней продолжалась блокада Ленинграда. От голода, холода, непрерывных обстрелов и бомбежек погибли сотни тысяч горожан. Огромные потери понесли войска Ленинградского фронта, оказавшиеся в кольце. Но выстояли, не пустили немцев в город.

Отказавшись от затеи взять Ленинград штурмом, немцы решили уморить его голодом. Но город жил, работал, хотя фактически превратился в город-призрак. Снабжение осуществлялось по Ладожскому озеру — в летнее время судами, зимой по льду — под непрерывными обстрелами и бомбежками с воздуха.