— Ты боишься? — неожиданно вырвалось у него.

При звуках его хрипловатого голоса ее сердце гулко застучало.

— Рожать? — уточнила она, стараясь унять сердцебиение, и опустила глаза на его сильные руки с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. — Конечно, боюсь. Как любой нормальный человек, которому предстоит что-то сделать впервые. Я просто стараюсь об этом не думать и верю, что все будет в порядке.

Эймону очень хотелось, чтобы она посмотрела на него. Тогда бы он понял по ее глазам, сказала ли она эти слова, чтобы его успокоить, или она действительно так думает.

Она перевела взгляд на свой живот и продолжила:

— В некоторые дни мне кажется, что все это происходит не со мной. Живот вроде мой, но я еще не до конца освоилась с мыслью, что теперь я отвечаю не только за свою жизнь.

Ее грудь мерно поднималась и опускалась в такт словам. Раз взглянув на нее, Эймон уже не смог оторвать свой взгляд, завороженный чувственностью, которая таилась в естественности этих движений.

— На самом деле все не казалось таким уж сложным, пока живот не начал расти. Умом ты понимаешь, что внутри тебя растет живое существо, но полностью осознаешь это только тогда, когда он начинает шевелиться. Только с этого момента становится отчетливо ясно, что это происходит с тобой и происходит на самом деле. — Она вздохнула. — Да, я волнуюсь. Но кто бы не волновался на моем месте? Я боюсь, что не смогу дать моему ребенку всего, в чем он будет нуждаться, волнуюсь, какой матерью я стану. — Колин подняла глаза и усмехнулась. — Глупо, да?

Почувствовав на себе ее взгляд, Эймон с трудом заставил себя поднять голову. И замер. Ее вопрошающий, немного настороженный и испуганный взгляд сказал ему, насколько этот вопрос для нее важен.

До этой минуты он никогда не задумывался, какие страхи обуревают беременную женщину. В конце концов, он мужчина. Конечно, он думал о том, что когда-нибудь у него будут дети, не важно, когда это произойдет, но, если бы не вопрос Колин, он бы вряд ли задумался, какие чувства испытает, узнав, что станет отцом. А ведь Колин еще труднее, и ее страхи более чем оправданы. Она ведь не только скоро станет матерью, но и заботиться о своем ребенке ей предстоит одной, и неоткуда и не от кого ей будет ждать помощи.

Он представил себя на ее месте и спросил себя: а каким отцом был бы он? Лучшим, чем был сыном?

Вопрос неожиданно оказался сложным. Он не знал ответа, кроме одного: он бы постарался.

— Нет, это совсем не глупые вопросы, — наконец сказал он и увидел, с каким облегчением Колин выдохнула и застенчиво улыбнулась.

Он широко улыбнулся ей в ответ, но она уже отвернулась и быстро, словно боясь передумать, проговорила:

— Конечно, не о таком я мечтала. Муж, дом, дети — все, о чем только может мечтать женщина. Но уж так вышло... Знаю, что мой случай не единственный в мире, но от этого не перестаешь меньше бояться. Я одна.

— Ты не одна. — Эймон подался к ней и накрыл ее руку ладонью. Его пальцы переплелись с ее. — Я с тобой.

Колин не знала, что на это ответить. Вдруг она охнула и сильнее прижала руку к животу.

Эймон так же почувствовал толчок. Самый настоящий и, как ему показалось, недовольный толчок маленькой ножки. Его затопила волна радостного удивления и нежности.

Колин не дала ему насладиться этим ощущением. Она убрала свою руку и отодвинулась от него.

— Пока ты со мной, — негромко сказала она. — Это ведь ненадолго. У тебя другая жизнь, к которой ты скоро вернешься. Спасибо за поддержку, но я как-нибудь уж сама справлюсь. Незачем привыкать к хорошей жизни. — Она неловко встала и направилась к двери. Уже на пороге она обернулась и улыбнулась ему несколько настороженной улыбкой: — Как и ты, я просто постараюсь дать моему ребенку все, в чем он будет нуждаться. Спасибо, что немного развеял мои страхи.

Уже закрыв за собой дверь, она спросила себя, что заставило ее быть такой откровенной. Разве Эймон виноват в том, что она оказалась в таком положении? Нет, это целиком и полностью ее вина. Это ей следовало быть осторожней и не любить Эймона Мерфи. Он скоро уедет, и все пойдет своим чередом. Может, именно поэтому она позволила себе высказать свои страхи вслух, зная, что он о них скоро забудет и не вспомнит о ней? Она слишком долго держала их в себе, стараясь не думать о своем одиночестве и о том, как изменится ее жизнь после рождения ребенка. А может, причиной этой откровенности послужило волшебство момента, когда они просто сидели рядом, слушая музыку, и она не чувствовала себя одинокой? До того момента, пока он не накрыл ее руку своей и ребенок не пошевелился. Тогда она представила, каково это будет, когда она снова останется одна, и эта мысль была невыносима.

Как такое могло случиться, что ее жизнь превратилась неизвестно во что? Целых шесть месяцев она не позволяла себе этих мыслей и не жалела себя, но сейчас ее глаза увлажнились. Как ей удастся держать себя в руках, когда в присутствии Эймона она так уязвима? Что станет с ней, когда он уедет? Лучше бы он вообще не приезжал!

С высоко поднятой головой и слезами на глазах она поднималась по лестнице. Решено. Она скажет ему то, что он имеет право знать. Может, эта новость заставить его быстренько упаковать свои вещи и покинуть Ирландию.

Полночи Эймон провел, задаваясь вопросом, что заставило его произнести те слова: «Ты не одна. Я с тобой». Он ведь не собирается жить здесь следующие пятнадцать лет, нет? Он и так планировал задержаться здесь всего лишь на день, а задержался уже на две недели.

Он уже давно должен быть в Нью-Йорке. В конце концов, у него там роскошная квартира и друзья. Там его ждет работа без выходных и перерывов, чтобы ровно на полгода заглушить беспокойство в душе, которое рано или поздно снова толкнет его отправиться в новое путешествие.

Он все еще помнил охвативший его восторг и удивление, стоило ему почувствовать толчок и осознание того, что маленькому существу уже не терпится вступить в этот мир.

Эта мысль его странно беспокоила, потому что, как он подозревал, именно этот маленький человечек послужил причиной его задержки. И еще кое-что. Ближе к утру Эймон решил, что хорошая физическая работа вправит ему мозги и он перестанет наконец думать о волнующей груди Колин. В общем, попотеть предстояло основательно. К тому же небольшой косметический ремонт позволит хоть немного увеличить стоимость фермы.

Он встал с первыми лучами солнца. Перебрав свой гардероб, он выбрал более-менее подходящую одежду для работы в деревне и вышел.

Эймон рассчитывал, что полутора-двух часов будет достаточно, чтобы обойти свои владения и решить, с чего лучше всего начать. К концу осмотра его губы превратились в узкую линию, потому что это место совсем не напоминало ферму, которой он ее запомнил.

Ограда вся покосилась и была не покрашена, а в некоторых местах зияли дыры, кое-как прикрытые досками. В загонах, в которых прежде не было ни травинки, можно было косить траву. Ворота и калитки, раньше открывавшиеся без скрипа легким нажатием руки, теперь надрывно скрипели, а для того, чтобы их открыть, приходилось развязывать почти морской узел.