— Мария Кирилловна…

— Троекурова, — усмехнулся парень

— Нет, Петрова.

***

Маша проснулась поздно утром в своей маленькой комнате. На расправленном диване, укрытым красивым белоснежным бельем с крупными алыми розами, она валялась в блаженной неге теплая и лохматая. Потягивалась, наслаждаясь тем, что никуда не надо спешить, никто её не ждет, и весь мир у её ног, куда бы её ни потянуло.

Через розовую штору мошеннически проникали лучи яркого солнца. В приоткрытое окно влетала легкая прохлада дождливой ночи. Все это наполняло девичью комнату свежестью и светом. На туалетном столике лежал телефон. Девушка полезла к нему, увидела свое отражение в зеркале и осталась довольна. На свою внешность она не жаловалась. Возможно, это правда, что зацикленные на своей внешности женщины сильно не удовлетворены внутренне и находятся в душевном расстройстве.

Мария лежала, листая ленту новостей в соцсети. Пыталась разобраться в своих непонятных чувствах, что переполняли сердце. За закрытой дверью верещали два брата и две младшие сестры. Папа пошел с ними гулять, очень надеялась девушка, что маму они тоже заберут. Но многодетную мать очень часто освобождали от детей, чтобы отдохнула. С ней у Маши отношения не клеились, к ней за советом она никогда не пойдет.

Чувство опустошенности и потери — вот как охарактеризовала свои невеселые ощущения девушка и решила поговорить на эту тему с близкими. Виталик ей не ответил на звонок. Он с утра в выходные никогда не был на связи. Гулял, много гулял.

Поэтому она набрала телефон очень умной подруги по имени Света. Девушка Светлана слыла полнейшей умницей, получала второе высшее образование ювелира после философского факультета, все для кругозора и знаний. Спокойно изучала языки и была способной к самообразованию. Маша бы с удовольствием сблизилась с этой потрясающей девушкой и стала её лучшей подругой, если бы Света так откровенно не презирала мужчин. Мария еще мечтала выйти замуж, а не жениться, поэтому и держала интеллектуалку на расстоянии.

Света ответила после нескольких гудков:

— Доброе утро, Мари, — радостно сказала она, немного запыхавшись.

— Я не отвлекаю?

— Нет, я иду по дорожке в своей комнате, — усмехнулась Света. — Надеюсь, ты услышала меня по поводу Виталика и всей его шоблы?

— Да, — согласилась Маша, — пожалуй, ты права.

— Ну наконец-то, — облегченно вздохнула собеседница.

— Я к тебе с важным вопросом, — вздохнула Маша и услышала, как беговая дорожка Светы перестала шуршать. — У меня чувство потери и опустошенности, но я ничего не теряла. Что это может быть?

Это был вопрос по адресу, философский факультет разнесло приливом полного понимания и глубокого сочувствия.

— Такое чувство появляется, если ты потеряла или приняла неправильное решение.

— Я такого не помню. А чувство сильное.

— Смотри, — собеседница напряглась. — Ты можешь не заметить, что что-то приобрела, а потеряв — страдать. Другой вариант: ты мысленно приобрела, но надежды не оправдались. К примеру, у меня была задержка, и грудь налилась. Я обрадовалась, что беременна, а беременности не оказалось. Чувство опустошенности.

— А если неправильное решение, — Маша даже села от сосредоточения. — Как мне понять это?

— Тут поможет философия буддизма, — ответила Света. — Вернись мысленно в тот момент жизни, когда у тебя не было этого чувства, пройдись по событиям в поисках неверного решения. Если сосредоточишься, обязательно найдешь.

— Света! — выпалила восторженно Мария. — Баллотируйся в президенты, я за тебя голосую.

— Я подумаю, Мари. Всего хорошего, — засмеялась Светлана и отключила трубку.

Мама постучала в дверь, пригласила позавтракать. Папу ушел, поэтому Маша вышла на кухню в трусах и майке, обнаружив маму в таком же ужасном виде. На тонкой женщине висела ночнушка, похожая на майку здорового мужика. Девушка стала готовить себе кофе, мама жарила вкусно пахнущие блинчики на трех сковородках сразу, потому что семья большая и блинов нужна гора.

— Съездишь сегодня к тете Вере в деревню?

Чашка выпала из рук Маши, она передумала завтракать. Мать её остановила и усадила за стол.

— Нет. Я никуда не поеду. Хватит меня тиранить!

— Машенька, — женщина в возрасте с любовью в серо-голубых глазах посмотрела на свое старшее чадо. — Мы с папой таких женихов тебе знакомиться приводили.

— Их мамаши на поводках приводили, — огрызнулась девушка. — Я на такое не подписываюсь — от одной ведьмы к другой.

— Неужели ты не понимаешь, что я для тебя делаю?

— Не понимаю, — психовала девушка. — Не понимаю, мама, откуда такая болезненная любовь к девственности и страх к моим поклонникам.

— А я тебе скажу откуда, — зашипела мать, выключая газ под сковородками. — Я твоего папу из армии дождалась. Пусть мы плохо жили вначале, я иего кирпичи на гараж таскала, а его пол не заставить было вымыть, он у нас в армии зубной щеткой полы драил и всякое такое, — она решила вернуться к главной мысли, заметив недовольное личико своей девочки. — Но сейчас посмотри! Мы здоровы, у нас здоровые дети, скоро в свой дом переедем. А теперь сестру мою вспомни.

— Не надо, — тихо попросила Маша, понимая, к чему мама ведет.

—У неё до замужества столько мужиков было, сколько унитаз в бесплатном общественном туалете не видывал. И чем все закончилось?

— Все, — Маша решила, что уйдет в комнату и закроется там на весь день. Ей не хотелось верить, что вся кошмарная жизнь её тетки связана напрямик с её слабостью к мужскому полу.

— Нет, не все, — преследовала её мать.

— Все! Я сегодня иду в ночной клуб с друзьями.

— Я тебе денег не дам!

— У меня есть деньги!

— Откуда?

— Заработала ночным извозом, — Маша захлопнула дверь перед носом матери.

Мама больше не беспокоила её. Вечером спросила, не желает ли она пойти с ними к Прокопьевым в гости, не настаивала, даже прощения попросила. Маша весь день рисовала. Извела на это дело всю бумагу, запасенную пастель и цветные карандаши. Она слушала в наушниках музыку, беспрерывно то срисовывала, то сама придумывала серого волка с салатовыми глазами. Ей всегда нравилось рисовать, уходила в это дело с головой, поэтому на стенах её комнатки красовались разные картины, и теперь между ними поселился волк.

Девушка надела джинсы, черную маечку с глубоким декольте. Она не будет одеваться вычурно. Накрасила личико совсем чуть-чуть, губки подвела карандашом и приукрасила блеском, ресницы довела до совершенства и больше глазки не трогала. Волосы убрала в небрежный хвост с легким начесом. Накинув кожаную короткую куртку, вышла в летний вечер, который опять наполнялся прохладной влагой в преддверии дождя.