– Сейчас хозяин выйдет! Ах ты ж боже мой, беда с этими стариками! Хорошо, когда богатые, а вот простому человеку, как выживешь из ума, куда податься?

Инга пожала плечами и сочувственно спросила:

– А что у бабушки, болезнь Альцгеймера, склероз?

Настя посмотрела на соседний дом, потом перевела взгляд на приближающегося Баженова с мелко семенящей рядом старушкой и, понизив голос, сказала:

– Елена Аркадьевна-то эта давно свихнулась, по молодости еще… Ну, не совсем, конечно, за сорок уже свалило… Дочка у нее пропала. Говорят, то ли из дому унесли, то ли во дворе гуляла и исчезла… Может, увел кто, а может, сама убегла и заблудилась… Так и не нашли… Страшное дело… Если знать, что умерла – это легче, а так… страшное дело… Она сначала еще держалась, Елена Аркадьевна-то, а потом пошла и пошла… Таблетки глотала, даже… – она понизила голос до шепота, – даже водочку попивать стала… А там и заговариваться начала, и совсем мозгами тронулась… Сын ее, Максим Максимыч, тогда уж взрослый был, хоть и молодой, он ее в психушку положил, лечить пытался. Так она принялась оттуда бегать, дочку искать. Теперь-то Максим Максимыч здесь живут, и старуху сюда забрали. Живет как царица, а все равно убегает!..

Инге стало понятно, почему особняк неведомого Максима Максимыча подобен неприступному замку. Интересно, как старушка умудряется сбегать из этой крепости?

В это время соседские ворота с лязгом раскрылись, и оттуда выскочила женщина лет пятидесяти, явно в расстроенных чувствах. Одета она была во что-то, похожее на форменный костюм медсестры, во всяком случае на ней красовался голубой халат и такой же колпак, из-под которого выбивались темные, с проседью, волосы. Ее увядшее лицо было заплаканным.

– Еленочка Аркадьевна, – пронзительно завопила она и кинулась навстречу старушке, которая, поддерживаемая Баженовым, уже подходила к воротам. – Еленочка Аркадьевна, ну что ж вы творите, голубушка моя!

– Лилечка, – слабо вякнула старушка.

– Дома, дома Лилечка! – заверила ее медсестра. – Дома, а как же! За своим столиком сидит, кашку манную кушает!

Она отпихнула от старушки Баженова, который от неожиданности даже потерял равновесие и схватился за забор, и, причитая и ахая, коршуном утащила свою подопечную во двор особняка. Оттуда еще некоторое время был слышен ее пронзительный голос:

– Сейчас, сейчас, голубушка! Сейчас таблеточку, чайку горячего, укольчик…

За всем этим вихрем движений и звуков Инга не сразу обратила внимание на второго человека, вышедшего из ворот неприступного замка. Это был высокий осанистый мужчина средних лет, с породистым лицом и красиво подстриженными светлыми, с проседью, волосами. Его внешность слегка портил только перебитый нос. Видимо, в жизни этого человека были кулачные бои или боксерские поединки. Очевидно, это хозяин дома, и с трудом верилось, что похожий на киноактера красавец – сын полубезумной иссохшей мумии по имени Елена Аркадьевна…

Он не спеша подошел к ним и широко улыбнулся. Настя тут же выскочила вперед и суетливо зачастила:

– Максим Максимыч, вот эти двое Елену Аркадьевну привели, ага! А я уж вам позвонила, знала, что вы с утра их ищете, ага!

Красавец слегка поморщился:

– Спасибо, Настя. А вам, молодые люди, особенное спасибо. Мама, знаете ли, больна. Возраст… все мы, возможно, такими будем… Мои люди ищут ее, но совсем в другой стороне. Где она была и как вы нас нашли? Мама что-нибудь вам рассказала?

Он вопросительно переводил взгляд с Баженова на Ингу. Баженов молчал, он стоял хмурый, засунув руки в карманы. Инга принялась объяснять:

– Она была у дороги, недалеко, на огоньковой поляне, плакала. Вот Леша – он услышал. Ваша мама ничего не рассказала, она только плакала и звала Лилечку… Леша догадался, что она отсюда, из этого поселка. И он уговорил ее пойти домой…

– Да, да… – Максим Максимыч нахмурился. – Лилечка – это моя сестра… Она пропала много лет назад. Страшная трагедия… Мама не перенесла…

Он шагнул к Баженову и протянул ему руку.

– Алексей, я страшно признателен вам и вашей подруге. Чем я могу отблагодарить вас? Может быть, денежная компенсация? Во сколько бы вы оценили свой благородный поступок?

Баженов неохотно вытащил правую руку из кармана.

– Не стоит благодарностей, – процедил он. – Простое дело, за что тут благодарить? И денег за это не берут. Увидите нищего – милостыню подайте…

В это время Инга увидела – с Настей творится что-то непонятное. Лицо ее стало испуганным, она расширенными глазами смотрела в сторону и делала руками знаки, как будто стараясь о чем-то предупредить. Инга удивленно обернулась и застыла…

Позади нее, в двух шагах, стоял человек.

Это был странный человек, никак не вписывающийся в яркую, цветастую, отлакированную картинку элитарного благополучия. Высокий костистый мужчина неопределенного возраста, с загорелым лицом, заросшим темной бородой, и длинными неопрятными темными волосами. На нем был долгополый, болотного цвета плащ с капюшоном и резиновые сапоги. На правом плече висел плоский ящик на брезентовом ремне. И у него были странные глаза – темные, навыкате, с белками в красных прожилках. Взгляд этих глаз был странный – упорный, пристальный, ищущий… Слишком упорный, так не смотрят обычные люди. И этими странными глазами он смотрел именно на Ингу.

По спине у нее пополз холодок страха и инстинктивного отвращения к чужому безумию. По лицу незнакомца бродили тени каких-то мыслей, но он молчал, и все остальные тоже, как будто загипнотизированные. Инга не могла оторвать взгляд от этого странного лица и глаз, буравящих ее насквозь.

Баженов вдруг шагнул вперед, схватил Ингу за руку и потянул, отодвигая ее назад и вставая между ней и странным незнакомцем. Тот наконец оторвал взгляд от Инги, прикрыл глаза темными выпуклыми веками, мелко покивал, как будто в чем-то согласился сам с собой, резко повернулся и пошел прочь размашистым валким шагом. Инга смотрела ему вслед и чувствовала, как оцепенение спадает с нее. Она длинно выдохнула воздух, застоявшийся в легких. Похоже, пока этот тип смотрел на нее, она и дышать-то не смела…

– Свят, свят! – негромко заголосила Настя. – Вы бы, Максим Максимыч, сказали Афанасий Иванычу, чтоб не выпускали они Владика без присмотра! А то ведь страх какой, а если стукнет ему в голову да нападет на кого?

Максим Максимыч, не проронивший за время инцидента с незнакомцем ни звука, слегка поморщился и развел руками:

– Это не мое дело. Господин Оброков убежден, что Владлен неопасен, и он не намерен ограничивать его свободу. Это его право!

И, обращаясь к Баженову и Инге, он произнес уже другим, извинительным тоном:

– Вот видите, какие человеческие экземпляры водятся в нашем милом городке! Это сын одного из наших соседей, очень уважаемого человека. Такая трагедия! Двое старших детей совершенно нормальны, да и Владлен до недавнего времени был блестящим молодым человеком, в юности прекрасно учился. А потом… Шизофрения, загадочная болезнь, никто от нее не застрахован… Что тут поделаешь!.. А вам, молодые люди, еще раз приношу свою огромную благодарность, особенно вам, Алексей! Разрешите пожать вашу руку!