– Какое обострение?

– Я тебе и рассказываю уже пять минут… – нетерпеливо махнул майор рукой. – Данные получены из аналитического центра. Косвенные, но тем не менее считающиеся почти доказанными. Мы не суд, чтобы косвенные улики отвергать. У нас свои критерии. И вот, на основе выводов аналитического отдела получена информация, что банда эмира Джумали Парфюмера-Ихласова напала на поселок Припрудный. Видимо, была информация, что Улугбеков прислал с курьером деньги для семьи брата. Банда Джумали, как вошла в поселок, сразу направилась к дому Улугбековых. Дома была одна Наташа. Над ней надругались, девушку пытали, но где лежат деньги, она не сказала. Приемная мать, когда вернулась домой, Наташу нашла уже мертвой, но деньги были на месте. Понятно, что Хамид не мог оставить это без внимания. Он сначала не знал, кто напал на поселок, и потому медлил. А когда получил данные, выступил. Думается, он знает, где искать Ихласова.

– А мы знаем? – сразу и напрямую спросил старший лейтенант.

Майор вздохнул совсем непритворно:

– К сожалению, мы знаем только приблизительный район. Точно так же, как было с самим эмиром Хамидом. Но веревочка виться долго не может. Конец у нее все равно есть.

– Это далеко? – слегка напряженно поинтересовался Раскатов.

– От нас семьдесят километров по более-менее проходимым тропам.

Раскатов долго не думал:

– Товарищ майор, мой взвод должен выступить туда. Сначала на разведку. Просто разведка и поиск, и ничего больше. Был бы день, мы бы за несколько часов добрались. Ночью идти тяжелее. Будем там только к утру.

Старший лейтенант посмотрел на него.

– Думаешь, одним взводом с задачей справишься?

– Смотря какая задача, товарищ майор, мне будет поставлена. С разведывательной задачей справлюсь. С боевой – не могу дать никаких гарантий.

– Может, твой взвод усилить моим отрядом? – Майору самому хотелось участвовать в решительных действиях.

– Два возражения. Первое. Ваши люди не обучены вести разведывательные действия. Поверьте мне, это совсем особый вид боевых действий, и, имея даже великолепную боевую подготовку, можно не справиться с разведзадачей. Второе. Большой отряд будет элементарно заметен со стороны. Кто-то же доложил в поселке Припрудном, что к вдове младшего Улугбекова приходил гонец от старшего брата. Значит, есть у Джумали осведомители в поселке. Есть, наверное, и в других местах. Составом взвода, даже разделившись, мы проскользнем через центральные улицы любого поселка незамеченными и даже не облаянными собаками. А большим составом это сделать будет невозможно.

Майор Еремеенко нахмурился. Надежды его не сбывались.

– Мне остается только согласиться. Кстати, своей властью я не могу тебя туда отправить. Я сейчас позвоню в антитеррористический комитет. Приказ должен исходить от них. А ты готовься следаков встретить. Уже мелькают вдали среди деревьев.

– Мне еще рапорт о захвате бункера нужно написать. В двух экземплярах. Один для командования, второй – для следователей. Я пока этим и займусь. И прикажу солдатам костерок развести. Все комарья будет меньше…

* * *

Рапорты писать старший лейтенант Раскатов давно научился. Писал обычно кратко, не вдаваясь в подробности, и всегда только по существу. Привычно постарался уложить все в десяток с небольшим конкретных строк. И закончил как раз к моменту, когда неподалеку разгорелся маленький костерок и около него появились посторонние люди, большинство из которых были в штатском. Отошедший в сторону для разговора со штабом антитеррористического комитета майор Еремеенко уже вернулся и встретил следственную бригаду. Майор объяснял что-то немолодому дагестанцу, который от него не отходил, тогда как другие уже готовились спуститься в подземелье и проверяли фонари. Раскатов понял, что рядом с майором стоит руководитель следственной бригады, и передал ему один экземпляр своего рапорта.

– Здравия желаю. Это, как я понимаю, вам?

– Правильно понимаешь. – Дагестанец взял лист бумаги, коротко глянул, едва ли что успев прочитать в полумраке, кивнул и убрал рапорт в папку, которую не выпускал из рук. Должно быть, майор Еремеенко его уже предупредил, чем занят командир взвода спецназа ГРУ, и руководитель следственной бригады ждал этого рапорта, как обычного и мелкого делового документа. А сам старший лейтенант вопросительно посмотрел на майора Еремеенко.

Тот, понимая, что этот взгляд значит, кивнул.

– В комитете согласны. Пойдем, я тебе карту выделю. У моего начальника штаба есть. И приблизительно место обозначу.

– Куда ты старлея отправляешь? – спросил руководитель следственной бригады у майора. – У меня могут возникнуть к нему вопросы.

Еремеенко глянул на Раскатова, и теперь уже старший лейтенант по взгляду понял, что майор не горит желанием делиться информацией с малознакомым следователем. Может быть, даже не имея к тому никаких конкретных оснований, но просто понимая, что такое соблюдение режима секретности. И ответил сам, потому что майору еще предстояло оставаться здесь с этим следователем, общаться с ним и работать, поэтому натягивать отношения в струну Еремеенко не хотелось:

– Приказ командования. Обычные поисковые мероприятия.

– Товарищ полковник… – поправил следователь. – Я – полковник Джамалов, старший следователь Следственного комитета при окружной военной прокуратуре.

– Обычные поисковые мероприятия, товарищ полковник, – согласно отозвался Раскатов, привычный к уставным отношениям со старшими офицерами.

– А в каком районе?

– Этот вопрос, товарищ полковник, задайте моему командованию. Вам объяснят, если сочтут это необходимым. Я же пока, со своей стороны, такой необходимости не вижу.

– А я тебе вопрос задаю. И отвечай старшему по званию.

Вообще-то, даже уважая звания, Раскатов не видел причин для подчинения.

– Вы, товарищ полковник, к счастью, не являетесь моим командиром, а я выполняю задание командования. И потому в ответ на ваш вопрос задам свой. Это, с вашей стороны, официальный вызов на допрос?

– Можешь и так считать.

Старший следователь выглядел традиционным местным хамом, облеченным властью. Частое явление. И давно известное старшему лейтенанту. Властный характер руководителя следственной бригады настоятельно и привычно требовал к себе отъявленного уважения, чуть ли не почитания. Но Раскатов уже многократно сталкивался с этим в Кавказских республиках. Каждый полковник здесь чувствует себя, по меньшей мере, командующим родом войск. А уж если получит по какому-то недоразумению генеральские погоны, вообще никому от него спасения не будет. Впрочем, в армии выходцам с Северного Кавказа с некоторых пор генеральские звания уже не дают. Обожглись на бывшем командующем Сухопутными войсками генерале Семенове. Лишь в различных правоохранительных структурах эта дурная традиция еще сохраняется.