Тэвис сжал кулаки, отчего Грэм испытал удовлетворение — небольшая, но победа. Пусть его, как послушного барана, заставили явиться во владения Армстронгов, но, черт подери, он не позволит ни одному из них запугать его.

Тэвис шагнул вперед, откашлялся и хрипло произнес:

— Добро пожаловать, лэрд Монтгомери. Приглашаем тебя и твоих братьев в дом. Ваши люди будут обеспечены всем необходимым. Для них установили палатки вдоль внешних стен. Еды и питья хватит на всех.

Несколько секунд Грэм хранил молчание, потом взглянул на братьев, подал сигнал спешиться и сам соскочил с коня.

Тэвис знаком приказал своим людям отвести лошадей в конюшни.

И вот враги, ощетинившись от неприязни, оказались лицом к лицу — воины Монтгомери и Армстронгов. Армстронги выглядели так, будто допустили в свое святилище самого дьявола. А может, так оно и было.

В истории обоих кланов такое свершилось впервые. Никогда не стояли они так близко друг к другу, не обнажая мечей и не проливая крови врага. Рука Грэма онемела от желания выхватить меч, спазм стиснул горло — так ему хотелось издать боевой клич.

— Мне это не по душе, — спокойно, но со стальной ноткой в голосе произнес Тэвис. — Видит Бог, все во мне восстает против этого безумия.

Грэм кивнул, давая понять, что понимает чувства старого лэрда, и, заговорив, высказался с такой же прямотой:

— Я не больше твоего стремлюсь к этому.

— Ты ничем не жертвуешь, — рявкнул Тэвис. — Ты-то чем недоволен? Забираешь мою дочь и ничего не даешь взамен!

Грэм приподнял бровь, изо всех сил стараясь сдержать поднимающуюся в груди волну гнева и не броситься на Тэвиса. Перед глазами возникло лицо отца, а Грэм стоял и невидящим взором смотрел на человека, отец которого виноват в его смерти.

— Думаешь, я ничего не теряю? Мне навязывают убогую жену, которая никогда не родит наследника. Я многое теряю. Теряю все!

— Она не убогая! — проревел один из сыновей Армстронга и шагнул вперед.

В тот же миг Тиг и Боуэн выхватили мечи и встали перед Грэмом, заслоняя его своими телами. Их мышцы дрожали от напряжения, и Грэм видел, каких усилий им стоит сдержаться и не зарубить Армстронгов на месте.

Положение было крайне опасным. Обе стороны жадно искали предлог, чтобы пролить кровь врага.

— Прекратить! — прорычал граф Данбар. — Король будет весьма недоволен. Ему нужен мир, и мир он получит. После заключения брака оба клана принесут друг другу клятву, подписав договор кровью. Любое его нарушение будет расцениваться как преступление против короны. Земли клятвопреступников конфискуют, их самих объявят вне закона и станут преследовать соответствующим образом.

— Броуди, уймись! — одернул Тэвис взревевшего от ненависти сына. — Эйден, спрячь меч.

Броуди бросил на Грэма такой разъяренный взгляд, что казалось, он хочет поразить пришельца на месте. Грэм ответил ему неспешной ухмылкой, словно говоря: «Только попробуй!»

— Она стоит десяти таких, как ты, — отступая на шаг, пробурчал Броуди.

Они с Тигом медленно спрятали оружие в ножны, но не убрали рук с эфесов.

Тэвис поднял руку. Лицо его вдруг показалось усталым, на лбу проявились морщины — признаки возраста. Казалось, этому человеку приходится вести войну с самим дьяволом, но Грэм не ощутил к нему никакого сочувствия, ведь отец Тэвиса убил его собственного отца, а клан потерял так много людей из-за действий Армстронгов.

— Проходите в замок, — сказал он таким тоном, что было ясно, сколько усилий потребовалось для этого приглашения. — Миледи, моя жена, предложит вам напитки и угощение, чтобы вы подкрепились с дороги.

— К тому же мне не терпится увидеть мою будущую супругу, — с иронией в голосе ответил Грэм.

Броуди сжал зубы, но Тэвис утихомирил его мрачным взглядом и жестом пригласил Грэма и его братьев в замок. Все прошли в главный зал. Граф встал между двумя враждебными группами.

Отложив в сторону шитье, с кресла возле камина поднялась хрупкая женщина. Было ясно, что это жена Тэвиса, хотя по ее внешности никто не сказал бы, что это дама солидного возраста.

Хозяйка явно пыталась скрыть страх, тем не менее он явственно читался на ее лице. Грэм почувствовал возмущение — ему в жизни не приходилось поднимать руку на женщину. Пусть это жена его врага, ей все равно подобает уважение, присущее ее положению.

— Миледи, — произнес он и отвесил низкий поклон. Потом протянул руку к ее руке и поднес к губам.

Дама позволила гостю почтительно поцеловать ее.

— Вы Грэм Монтгомери, — напряженным голосом сказала она.

— Да, Грэм Монтгомери, — торжественным тоном подтвердил он, — а вы леди Армстронг.

— Робина, — поправила гостя дама. — В конце концов, мы станем… одной семьей, — запнувшись, сказала она, и черты ее исказились от боли.

Сказать по чести, при этих словах Грэм испытал не меньшую боль. Одной семьей? Никогда!

— Ну хорошо. Значит, Робина. — И он обернулся к братьям: — Это мои братья, Боуэн и Тиг.

— Но ведь у вас есть еще и сестра, правда? — спросила Робина.

Лицо Грэма окаменело.

— Я никогда не привез бы ее сюда. Она дома и под надежной охраной. Она еще слишком молода, и я бы ни за что не поставил ее в… опасное положение.

— А вот я вынуждена отослать свое дитя в самое логово наших врагов, — едва слышно прошептала Робина.

— Миледи, я не воюю с женщинами. Ваша дочь не погибнет ни от моей руки, ни от руки кого-либо из моих близких. Как жене лэрда ей будет оказываться все надлежащее уважение.

По всей видимости, эти слова не смягчили Робину — она едва сдерживала слезы.

Грэм повернулся и оглядел почти пустой зал. Казалось, все Армстронги в предвкушении приезда Монтгомери предпочли убраться с глаз долой. В зале присутствовали сам Грэм с братьями, граф Данбар, Тэвис, его жена и сыновья.

Грэм сосредоточил внимание на Тэвисе. Ему не хотелось расстраивать хозяйку еще больше. В конце концов, она не виновата в грехах мужа и его родственников.

— Я бы желал увидеть девушку, которая должна стать моей женой. Перед венчанием нам следует познакомиться.

— Лэрд Монтгомери, — вмешалась Робина, снова привлекая его внимание к себе. На ее лице возникло умоляющее выражение. — Прошу позволить мне откровенно рассказать о моей дочери, прежде чем вы ее увидите.

— Говорите, миледи. Вы не можете меня обидеть, если намеренно этого не захотите.

— Вам никто о ней не рассказывал?

— Он назвал ее ненормальной! — прорычал Броуди с противоположного угла зала.

Робина побледнела, но Грэм не понял — от гнева или от огорчения.

— Я слышал, что она… нездорова. — Грэм постарался выразиться как можно мягче.