Зазвонил телефон, ее личный. У Марианны было четыре мобильных – два номера указаны на визитной карточке агентства, один – для партнеров, еще один – для семьи (которой у нее, кстати, и не было, если не брать в расчет оставшихся в Астрахани родителей и младших братьев, но она с ними редко общалась) и крупных клиентов, на чьи звонки она готова была ответить хоть в половине пятого утра. Сейчас звонил как раз один из таких. Некий Вертинский, банкир, полуолигарх, он финансировал четыре из шести ее конкурсов, а помимо финансовых дивидендов был любителем «человеческого золота» – красивых девушек.

Вертинский мог заполучить любую девушку из агентства Марианны. Она не имела права ему отказать. Это было сложно, требовало мастерства магистра игры, потому что все-таки у нее престижное модельное агентство, а не замаскированный публичный дом. Некоторые агентства и не скрывают, что съемки и кастинги – всего лишь прикрытие, а основные деньги зарабатываются ими на продаже тел. Так даже было бы проще, но амбициозной Марианне никогда не хотелось становиться просто «мадам». Она постоянно работала с несколькими сотнями моделей. Среди них были и те, кто не отказывался от возможности при случае закрутить роман (или хотя бы переспать) с миллионером, но были и совсем юные, неопытные девчонки, которые желали только одного: работать, делать карьеру, не нуждались в продвижении через постель и могли всего добиться благодаря внешности и характеру. Иногда случалось, что выбор Вертинского (или кого-нибудь из важных партнеров калибром помельче) падал на одну из таких девчонок. И Марианне приходилось проявлять чудеса изворотливости, придумывать какие-то сценарии и схемы, работать жилеткой и личным психологом, убеждать каждую девочку в том, что предложенный выбор – единственно верный в ее ситуации. Никаких угрызений совести Марианна при этом не испытывала. Не то чтобы она была злодейкой или беспринципным дельцом, как в фильме «Адвокат дьявола», просто, когда столько лет крутишься в мире моды, этические границы размываются, как акварельный рисунок, попавший под дождь.

Вертинский, мягко говоря, не был хорош собой. Невысокий, коренастый, с пивным животиком. Ему было под шестьдесят, выглядел он на свои, приукрасить себя не пытался, считая, что его статус и без того лучшее украшение.

– Что у тебя нового, моя звезда? – начал он издалека.

– Да всё по-старому, – весело ответила Марианна. – Кручусь как белка в колесе. Скоро «Мисс Страна», через несколько недель закрываю первый отборочный тур, дел невпроворот.

– О-о, свежие девушки! – обрадовался Вертинский. – Уже надоели старые лица. Ты же форварднешь мне фото всех кандидаток?

– Ну разумеется! Самых лучших пришлю!

– Ну уж нет. Давай вообще всех, сам разберусь.

– И охота тебе рыться в навозе, – усмехнулась Марианна. – В этом году все как с цепи сорвались. Вроде и рекламы особо не давала, а уже три тысячи заявок.

– Звезда моя, рыться в навозе я умею профессионально, – басовито рассмеялся Вертинский. – Давай всех. Мне как раз предстоит длинный перелет. Ненавижу спать в самолетах, уже что только ни делал. В последний раз на моем борту установили кровать почти два метра – ну как дома! И мелаксен с собой беру. Ну не выходит, и всё тут.

– Это старость, Леопольд. Ладно, пришлю. А куда летишь?

– В Аргентину. Да я всего на четыре дня, переговоры.

– Не бережешь себя совсем, как обычно. Четыре дня – это тяжело.

– А что поделать, жизнь такая. Так я сегодня вечером получу письмо?

– Конечно! Только там будут не все. Каждый день я получаю несколько десятков новых заявок.

– Ничего страшного – новые тоже сразу мне. Не хочу оставаться на обочине, люблю быть в центре событий!

Не успела она распрощаться с Вертинским, как в комнату заглянула секретарь Оля, красивая, но чуть полноватая девушка из неудавшихся моделей. Они познакомились шесть лет назад – тогда желанием блистать на подиуме Оля довела себя до анорексического состояния и попала в число участниц «Мисс Страны». Даже вышла в финал. Весь месяц, пока девушки репетировали в пансионате, Марианна внимательно наблюдала за каждой из них. Она сразу обратила внимание на Ольгу – на ее необыкновенную работоспособность и стойкость: ни разу не проспала утреннюю репетицию, не сорвалась и не пожаловалась, а когда в самый последний момент распорядитель слег с тяжелым гриппом, взяла на себя половину его обязанностей. Совмещала участие в конкурсе с миллионом административных дел. Может быть, с такой силой духа она могла бы и крепкой моделью стать. Но это означало бы постоянные неврозы и недоедание – Оля была из тех, кто полнеет от салатного листа, на конкурсе она себя неоднократно доводила до голодных обмороков. И Марианна убедила ее, что намного большего девушка добьется по ту сторону фотокамеры. Оля стала ее личным ассистентом, и с каждым годом Марианна передавала ей все больше дел, и даже появились мысли при очередном расширении бизнеса сделать девушку своим партнером. За все шесть лет Оля ни разу не накосячила и не сорвалась – у нее всегда было позитивное, ровное настроение, и в самых стрессовых ситуациях она оставалась спокойной и расслабленной, как хиппи, не теряя при этом деловой хватки.

– Марианна Николаевна, там еще шесть девушек ждут.

– Шесть! Им сегодня как медом тут намазано… Ладно, зови.

Убитые приходили к Сандугаш не так уж часто. Иногда целый месяц она не видела никаких кошмаров. А случалось – две ночи подряд. И всегда она была на позиции жертвы. И всегда видела убийство глазами другого человека. И всегда просыпалась, задыхаясь, жадно глотая воздух, хрипя, порой даже крича, но крик во сне не бывает криком, крик во сне – это тоненький жалобный писк, хотя иногда он требует такого напряжения, что голос садится.

Только в тот, первый, раз Сандугаш увидела девочку из их района. В остальные ночи ей являлись люди из незнакомых мест, зачастую из больших городов. А ведь больших городов Сандугаш боялась! В Улан-Удэ она в шесть лет поехала с бабушкой, и хорошо, что с бабушкой впервые попала в большой город, а не с классом, как многие… Ей казалось – в городе так шумно, что она глохнет, так душно, что она задыхается, а ночью совсем страшно было, словно все сновидения всех уснувших спрессовались в темную тучу, накрывшую город, повисшую на его проводах и антеннах, и тяжесть этой тучи ощущала только она, Сандугаш. Но пришлось еще раз поехать, и еще раз, и она привыкла. Поэтому, когда в Москву отправились, уже с классом, была готова… Ей казалось, что готова. В Москве она сразу слегла и все трое суток, пока класс организованно водили по достопримечательностям Первопрестольной, пролежала в номере с головной болью и подозрением на внезапно открывшуюся астму.

Когда все ездили в Петербург, Сандугаш отказалась. Впрочем, у нее тогда как раз мама должна была родить, и отказ был мотивирован. Одноклассники восхищались: «Круто! Красиво! Дворцы! Мосты!» – а она радовалась, что избавлена от этого испытания.

Отец говорил – с возрастом ей легче будет притерпеться к многолюдью. Но Сандугаш не хотелось проверить, достаточно ли она повзрослела, чтобы выдержать городскую жизнь. И пока одноклассники строили планы на будущее, обсуждая, кто куда уедет – в Улан-Удэ, в Москву, а то и вовсе в Лондон, – она смотрела мимо них и мечтала о своем, или повторяла материал к уроку, или просто скучала. Потому что большие города – это не для нее.