– Простите, господин Синклер, что заставила вас ждать!

Синклер кивнул и по-журавлиному каркнул:

– Wonderful!

Фон Нагель поморщился: ему показалось, что отныне он будет ненавидеть английский язык до конца жизни.

* * *

Павел Христофорович влетел в спальню и, ощущая себя парящим на крыльях любви, приказал принести шампанского. Затем снял сюртук, развязал галстук и ещё раз посмотрел на подарок графа Бенкендорфа. Бриллианты заманчиво переливались…

– Не ожидал, что меня столь высоко ценят в Санкт-Петербурге… Удивительно. Но одновременно как приятно! Заколка «а-ля Бенкендорф»! – Эйлер счастливо засмеялся, и тотчас его мысли вернулись к Елизавете Кшесинской. – Ох уж эти женщины! Бедный фон Нагель! Ну, да и чёрт с ним! Я преподнесу урок этому молодому хлыщу! Я покажу, на что способны настоящие русские мужчины!

Полковник порывисто расстегнул рубашку, наполнил бокал шампанским и, стараясь ещё более разжечь свой пыл, залпом его выпил. Эффект, увы, оказался обратным: Эйлер тотчас упал в кресло, перед глазами всё поплыло…

* * *

Спустя пару дней к дому Павла Христофоровича Эйлера подъехала карета, а вслед за ней – крытый экипаж. Из кареты вышел господин Синклер. Вымолвив традиционное: «Wonderful!», он отдал своему камердинеру распоряжение разгружать повозку и заносить вещи в дом.

Привратник же господина Эйлера, увидев человека, пытающегося без спросу открыть ворота, выказал крайнее изумление:

– Сударь! Позвольте! Что вы делаете?! Вы явно ошиблись домом!

– No, no, no! – воскликнул господин Синклер и извлёк из саквояжа бумагу, щедро сдобренную гербовыми печатями. – Это есть my house! Я есть хозяин!

Растерявшийся привратник рысью бросился в дом и доложил дворецкому, что некий иностранец претендует на особняк их хозяина. Дворецкий едва не поперхнулся чаем.

– Что ты несёшь? – возмутился он.

– Да почём же мне знать? Бумага у иностранца выправлена, с печатями… А я в грамоте разумею плохо. Ты пошёл бы сам, разобрался бы, а?

Дворецкий облачился в ливрею и отправился к воротам, за которыми нарушители спокойствия заметно уже нервничали.

– Я есть хозяин этот дом! – надрывно заявил дворецкому англичанин.

Дворецкий, оглядев его с ног до головы, степенно ответил:

– Кажись, господин хороший, я вас припоминаю. Вы, ежели не ошибаюсь, на юбилее моего хозяина быть изволили, токмо прибыли опосля всех… Ну, так что у вас там за документ?

Синклер через кованую ограду протянул дворецкому бумагу. Тот, прищурившись, принялся её вслух изучать:

– …Господин Синклер… эсквайр… приобрёл на Моховой улице дом… Надо же, и подпись Павла Христофоровича имеется… – удивлённо заключил он.

– Это что же теперь будет? А? С нами-то что? Неужто благодетель наш и нас запродал вместе с домом? – заволновался суетящийся рядом привратник.

– Что будет? – озаботился дворецкий. – А пёс его теперь знает, что будет… Барин-то сам по делам ведь служебным отъехал… Хотя странно всё… Вещи его в доме, ни о чём таком ни с вечера, ни утром не предупреждал…

– А с этим чего? Бумагой ведь казённой трясёт! Вдруг шуму наделает? – искренне переживал привратник.

– Ладно, открывай – пущай заезжает. А то и впрямь потом сраму на всю Москву не оберёмся…

Привратник покорно отворил ворота. Синклер, покрутив «журавлиной» головой, довольно крякнул и важно изрёк:

– Wonderful!

* * *

Камердинер англичанина тотчас начал распоряжаться: приказал слугам Эйлера разгрузить экипаж и внести поклажу в дом. Затем по-хозяйски прошёлся по всем комнатам и, выбрав для хозяина подходящую, принялся на едва понятном русском отдавать новые распоряжения.

Слуги ничего не понимали. Что происходит? Что за человек вторгся в дом их хозяина и устанавливает теперь здесь свои порядки?

Наконец, когда Синклер вошёл в кабинет Павла Христофоровича и, бесцеремонно усевшись за его рабочий стол, приказал выбросить все бумаги, дворецкий Эйлера не выдержал:

– Вы, любезный, извольте полегче! Чего расхозяйничались-то? Не стану я никакие бумаги выбрасывать!

Синклер округлил глаза:

– What? Я есть хозяин в этот дом!!! Вы все есть мой слюга!

Дворецкий, почесав затылок, задумался: «Стало быть, хозяин нас и впрямь продал вместе с домом… Но куда же он переехал без вещей и прислуги? Странно…»

Не желая более тратить времени на «наглого журавля», грамотный дворецкий отправился в свою каморку и отписал Павлу Христофоровичу записку:

«В доме Вашем, барин, появился некий англичанин Синклер. Он предъявил мне документ с печатями, в котором писано, что Вы, дескать, продали ему и дом, и имущество, и всех слуг в придачу. Англичанин сей больно уж скандальный. Я его в дом пустил потому только, дабы не было потом конфуза перед благородными соседями. А он тотчас же начал приказы нелепые отдавать и прислугу тиранить. Что делать? Неужто же Вы, благодетель наш, и вправду нас запродали?»

Подписавшись, дворецкий вызвал к себе сына горничной, смышлёного не по возрасту мальчишку, и наказал:

– Отправляйся, родной, на Воздвиженку, в жандармский корпус, передай сию записку нашему барину. Ежели барина на месте не окажется, отыщи где хочешь, но записку передай! Вот, возьми, милок, на расходы… – дворецкий протянул мальчишке полтинник. – Да на сладости всякие не трать, что не потратишь – вернёшь. Ну, родной, ступай с Богом!

* * *

В жандармском корпусе на Воздвиженке полковника Эйлера действительно не было: в тот день Цукато Николай Егорович всех начальников подведомственных ему корпусов вызвал в Управление жандармерии.

В просторном кабинете шефа собрались восемь человек – все в чинах полковников и подполковников. Цукато обвёл явившихся на совещание долгим взглядом, и приглашённые поняли: случилось что-то из ряда вон выходящее.

У Павла Христофоровича неприятно засосало под ложечкой: отчего-то он тоже почувствовал себя провинившимся гимназистом. Эйлер уткнулся в лежащий перед ним чистый лист бумаги: граф Цукато уважал, когда подчинённые делают для себя письменные пометки.

– Итак, господа, я вижу – все в сборе, – начал Николай Егорович. – Тогда приступим! На повестке сегодняшнего совещания вопрос один: появление в Первопрестольной банды мошенников, именуемых себя «Червонными валетами». Потому, видимо, что каждый раз оставляют на месте преступления игральную карту с вышеназванным изображением. Как вы уже поняли, деятельность «Червонных валетов» подпадает непосредственно под нашу юрисдикцию: они – мошенники! Причём, замечу, весьма ловкие. За прошлый месяц, к примеру, пресловутые «валеты» умудрились продать аж пять чужих домов! Владельцы – люди всё почтенные и уважаемые, а главное, они вовсе и не помышляли продавать своё имущество! Тем не менее, в один прекрасный день всем им предъявили купчие, скреплённые соответствующими печатями. Надо отдать мошенникам должное: купчие, господа, были подделаны весьма искусно – отличить их от оригинала по силам только специалистам нашего управления. Прошу внимания, сейчас секретарь раздаст вам списки домов, отнятых мошенниками у их настоящих владельцев. Прошу также нигде о том не распространяться, дабы не нанести ущерба чести и достоинству уважаемых господ…