Завели в большой кабинет, где находилось много стеллажей с книгами на французском языке. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами, за последним восседал плюгавый мужичонка в белоснежном халате.

«Халат» попросил раздеться до трусов и стал внимательно осматривать мое тело. Нашел царапину на левом предплечье и поинтересовался:

— Откуда это у вас?

— Поцарапал колючками, когда срывал цветок, — пояснил я. — Местные цветы красивы, но многие имеют большие колючки, о которые можно легко пораниться.

— А это что? — указал плюгавый на мои стопы.

На тыле стоп у меня имелись старые ссадины.

— Это я натер шлепанцами, так как по причине жары ходил без носков. Вот и натер. А в чем, собственно, дело?

— А это что за кровоподтеки на кожном покрове? — не унимался он, разглядывая старые следы от нападения хулиганов, мелкими сливами разбросанными по всем частям тела.

Я пояснил, рассказав про стычку с хулиганами в России. Добавил, что даже доставлялся в больницу, где на меня заводили историю болезни, где все эти повреждения отражены. При желании мои слова можно проверить, послав соответствующий запрос в Петербург.

— Да не переживай, доктор посмотрит тебя, освидетельствует и все, — сказал Рияд.

— Освидетельствует? — переспросил я. — Но почему? Зачем?

— Ну, тут такие порядки, — замялся толмач.

Меня тщательно «изучили», промерили линейкой все царапины и ссадины, затем эксперт написал бумагу на французском языке и отдал сопровождающим.

— Да что, черт подери, происходит! — вспылил я. — Мне может кто-нибудь объяснить, в чем дело? Я хочу видеть консула! Хочу поговорить с доктором, который делал вскрытие, у меня к нему есть вопросы!

— Это стандартная процедура в таких случаях, — заверил переводчик. — Консула уже поставили в известность, а с доктором, делавшим вскрытие, по закону встречаться нельзя. Он все изложит в своем рапорте.

Меня отвели обратно в машину, сопровождающие лица куда-то вышли, со мной остался один лишь амбал, не понимавший по-русски. Зазвонил мой телефон, высветившийся номер был не знаком.

— Слушаю.

— Здравствуйте, говорит заведующий консульским отделом посольства России в Тунисе Анатолий Пупкин, — официально представился кто-то на том конце. — Примите соболезнования по поводу смерти Натальи.

— Спасибо, а как вы узнали мой номер?

— Сообщили родственники покойной, они дозвонились до посольства. У вас есть проблемы?

— Да, есть! Меня задержала полиция, забрали паспорт и билет, никуда не выпускают! Никто не говорит, в чем дело, и не выдвигают никаких обвинений, по глупости подписал кучу бумаг на арабском языке. Сказали вначале, что это процессуальная формальность и меня сразу отпустят, но, похоже, они что-то затеяли, сейчас вот на какое-то освидетельствование привезли.

— А вам сказали причину смерти?

— Да, говорят, умерла от сердечного приступа, но я в это не верю! Здесь что-то не так! Думаю, доктор, который ее лечил, причастен к смерти Наташи. Я бы хотел, что б вы подъехали сюда! Мне срочно нужна ваша помощь! Выезжайте немедленно!

— Не беспокойтесь ни о чем и не перечьте полиции, делайте, как они говорят. Мы все уладим, — заверила трубка и отключилась.

«Да, обнадеживающий разговор, но хоть в посольстве в курсе моих проблем», — подумалось тогда.

Откуда-то материализовались остальные персонажи — справа сел здоровяк-полицейский, слева — толмач, водитель плюхнулся на свое место и рванул по пыльным тропам-улочкам к отелю «Шамс аль Хана».

В сопровождении всей честной компании я поднялся в свой номер, часы показывали 11–30, меньше чем через два часа улетал последний на этой неделе чартерный самолет до Питера.

— Рияд, а что, меня на родину отправлять не собираются? — спросил я у переводчика.

— Думаю, что не сегодня, — ледяным голосом прошипел Рияд и как-то не по-доброму посмотрел на меня.

— Что значит «не сегодня»?

— Значит, пока побудешь в Тунисе до выяснения всех обстоятельств.

— Каких обстоятельств? Что за балаган?

— Не знаю. Сейчас соберешь вещи, и тебя отвезут в одно место, побудешь там. Временно.

Услужливый халдей открыл дверь, и мы попали в номер. По всей комнате валялись мои и Наташины вещи, царил откровенный разгром. Все было вверх тормашками.

— Вы что тут прокламации с призывом свергнуть вашего президента искали? Оружие? Наркотики? Что за срач? Почему все перерыто? — в сердцах бросил я.

Но мне никто не ответил.

В ванной, на полу засохшей лужей блестела кровь. В розетку воткнута выключенная плойка, со следами ЕЕ волос. Казалось, она только что вышла из номера, вот-вот вернется и начнет укладывать волосы. На столе стояли флаконы с остатками лекарств, на полу валялась окровавленная капельница. Мне стало плохо, снова подумал о Наташе, ноги подкосились, и я сел на кровать.

— Господин Фарах, — переводчик кивнул на колоритного араба, горой возвышавшегося возле стола, — говорит, чтоб вы собрали все вещи, нужно сейчас освободить номер.

— А спроси у господина Фараха, почему флаконы и капельницу на экспертизу не отправили, — я махнул в сторону бутылочек из-под лекарств, пылящихся на столе. — Мне же сказали, что их еще вчера якобы отправили на экспертизу, тогда как это понимать?

Рияд перевел слова, Фарах как-то недобро посмотрел на меня и что-то бросил на арабском. Второй полицай, видимо младший по званию, подобрал с пола целлофановый пакет, сложил туда флаконы из-под лекарств, систему для переливания. После, немного подумав, следом отправил и какую-то тряпку, лежащую рядом.

— Господин Фарах просит вас переодеться и собрать вещи, — напомнил Рияд.

Тут только вспомнил, что штаны и футболка у меня перепачканы кровью. Я подобрал с пола чистые штаны и майку, переоделся. Мой взгляд снова скользнул по плойке с Наташиными волосами, и я снова присел на кровать.

— Не могу стоять, ноги не держат, как ватные, — произнес я.

Господин Фарах смерил меня холодным взглядом и спросил, все ли ценные вещи на месте. Я ответил, что не вижу цифрового фотоаппарата, золотых изделий и денег. Здоровяк пояснил, что все перечисленное у них — в полиции, нет ли еще чего? Я отрицательно мотнул головой.

За три минуты два полицая и переводчик собрали мои и Натальины вещи и грубо запихнули все в один чемодан. Он сразу принял форму шара.

Через полчаса меня доставили в незнакомый полицейский участок. Рияд шепнул, что пока буду здесь.

— Как это? — попытался выяснить я.

— Ну, — он замялся и отвел взгляд, — пока побудешь здесь.

— Да что это? Меня арестовали? За что? Это что, тюрьма? — вопросы так и сыпали из меня как горох.