Это произошло как раз в то время, когда Рабе прибыл в Лиссабон со своей особой миссией, – именно тогда он впервые оказался в постели с Марией. Очнувшись рядом с ней, он понял, что все самое страшное, что могло бы с ним произойти, происходит как раз сейчас. Мария лежала рядом – прекрасная и запретная для него во всех смыслах, но великий грех уже был совершен. И теперь Дитер Рабе катился по наклонной ко второму, совсем уже страшному греху, которому никогда не будет прощения. И он испугался до смерти. А испугавшись, сделал невероятное. Рассказал Марии о сестре Люсии, о тайных планах рейха в отношении монахини, о том, где он на самом деле служит и с каким заданием прибыл в Португалию на этот раз. Он в ужасе слышал свой голос, но остановиться уже не мог, словно он гнал на автомобиле по горному серпантину и все только вжимал глубже и глубже педаль газа, понимая, что необходимо затормозить как можно скорее, но ноги не слушались его, и правая нога продолжала давить на газ...

Странное дело, небеса не покарали его за эту страшную ночь двойного предательства. Наоборот, они, похоже, помогли ему, правда, чуть позже.

Хотя куда логичнее было бы предположить, что небеса заботились вовсе не о нем, а о той, о которой им и следовало заботиться, – о сестре Люсии, монахине в монастыре кармелиток.

* * *

Так или иначе, головокружительный замысел рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера полностью сорвался из-за совершенно непредвиденных обстоятельств.

В Лиссабоне штандартенфюрер Рабе должен был получить от важного источника абвера компрометирующие материалы на целый список лиц, представляющих потенциальный интерес для германской военной разведки. В основном это были фотографии, сделанные в специальном баре и ночном ресторане, который в Лиссабоне содержал один латиноамериканец. Владелец бара и ресторана был завербован еще до начала войны и получал от немцев партии дефицитных немецких лекарств, которые позже контрабандой продавались в Соединенных Штатах. В его заведении все эти годы действовала хорошо налаженная система тайной фотосъемки клиентов. К приезду Рабе в Португалию у латиноамериканца уже скопилось достаточное количество новых материалов, которых с нетерпением ожидали в Берлине.

Это было обычное техническое поручение, которое дали штандартенфюреру заодно, в довесок к его совершенно иной и строго секретной миссии.

Скорее всего эта точка абвера в Лиссабоне была засвечена уже давно. Как потом высчитали в Берлине, на левые дела латиноамериканца вышла британская разведка. Британцы вообще были достаточно активны на Иберийском полуострове во время войны благодаря возможностям морского флота. Впрочем, и сами немцы внедрялись в британские порты, используя в качестве плацдарма те же португальские и испанские базы.

Похоже, англичане довольно плотно следили за хитрым заведением и хорошо знали особенности его работы. Потому что в тот самый момент, когда штандартенфюрер Рабе поздним вечером принимал товар у латиноамериканца, все и случилось.

Дело происходило на надежной конспиративной квартире в Лиссабоне. По крайней мере Рабе тогда думал, что она надежна. Их было трое – он сам, владелец заведения и его португальский агент Хосе.

Свет в квартире выключился почти одновременно с ужасным ударом во входную дверь. Латиноамериканца убили сразу, Хосе досталась пуля в ногу, а самого Дитера Рабе потрепало довольно здорово – две пули прошили навылет грудную клетку и одна пробила левую руку. Нападавшие сработали высокопрофессионально, – штандартенфюрер только и успел вытащить пистолет, но вот выстрелить из него ему уже не удалось. Завладев материалами, которые Рабе собирался отвезти позже в Берлин, нападавшие скрылись.

Тут уж ни о какой секретной миссии речи больше не было. Когда Рабе понял, что остался жив, он тайно порадовался, что все произошло именно так, как произошло...

* * *

– ...Фантастическая история, – сказал Николай Дмитриевич, уважительно поглядывая на старика, который сейчас сидел перед ним. – Только откуда вы знаете такие подробности? Например, про разговор этого штандартенфюрера с Гиммлером? И уж тем более про то, о чем думал Рабе, когда ехал мимо дома Гиммлера? Небось книжку пишете, а, Владимир Михайлович?

Почтение в его глазах было неподдельным. Сидевший перед ним старик был живой легендой советской военной разведки. Ходили слухи, что он работал нелегалом еще во время Второй мировой войны чуть ли не в самой Германии, а ведь ему тогда лет-то было совсем ничего. Так уж весьма удачно сложились тогда его семейные обстоятельства...

– Книжками я не балуюсь, для нас с тобой это занятие вредное, – скептически заметил старик. – Теперь все мемуары пишут, а вспоминать, между прочим, не всегда полезно.

* * *

Они сидели в баре со стеклянными стенами, через которые хорошо просматривался уголок старой Москвы. Об этой встрече попросил Николай Дмитриевич. Он вспомнил, что вроде бы когда-то старик что-то ему рассказывал о фатимской истории, теперь он захотел расспросить его об этом поподробнее. Его домашний номер он набирал, немного волнуясь. Они несколько лет не виделись со стариком, и Николай Дмитриевич не знал теперь, в каком он состоянии, возраст все-таки был уже более чем солидный.

В те времена, когда старик рассказывал ему про Фатиму, Николай Дмитриевич еще не получил генеральские погоны, а сам старик был в конторе этаким приходящим консультантом.

– И у кого эти фатимские секреты всплыли на этот раз? – спросил старик по телефону с живым интересом, и Николай Дмитриевич порадовался, услышав довольно энергичный голос.

– Так, у одних жуликов, – ответил он. – Вернее даже сказать, у авантюристов международного класса.

* * *

– Так откуда такие подробности, Владимир Михайлович? – повторил свой вопрос Николай Дмитриевич.

– От моей старой подружки Марии, – ответил старик.

– От какой Марии?

– От той самой испанки, много лет верой и правдой работавшей на Москву.

– И где вы с ней познакомились? Уже здесь?

– Нет, – сказал старик. – Сюда она так и не приехала. Сюда я вернулся один.

– Так вы?.. – Голосу Николая Дмитриевича слегка дрогнул.

– Да, в Лиссабоне меня звали Хосе.

...Увидев, как в рецепцию возвращается постоялец из президентского люкса, портье почувствовал бодрящий прилив самой искренней радости.

– Прекрасный день, не правда ли? – громко сказал он, только что не выпрыгивая из-за своей стойки.

Вовремя встретить гостя из президентского люкса – это хорошая примета. Если же у вас в отеле в этом номере поселился русский – это вдвойне хорошая примета. И вдвойне хорошие чаевые – по любому поводу. Главное только, чтобы был повод...

– День еще только начинается, – слегка урезонил его гость. – Дайте-ка мне карту. Вы не знаете, где находится клуб «Какаду»?

– «Какаду»? – переспросил портье и как-то странно посмотрел на гостя. Казалось, он чем-то удивлен. Впрочем, портье быстро одернул сам себя: – Да, конечно, господин Потоцкий! «Какаду»! Конечно! Это не так далеко...