– Нет… Но когда я выходила из корпуса, она меня окликнула, – ответила я.

– А ты? – живо спросил Денис.

– А я… торопилась на завтрак и не стала с ней разговаривать. Некогда было, – неумело соврала я, не решившись признаться в своей трусости.

– Ну и правильно! – неожиданно заключил Денис. – Она и раньше странная была, а сегодня еще страннее стала. Я ее видел в столовке. – Он понизил голос и заговорщически сообщил: – Она за ночь растолстела, и лицо опухло!

– Ты тоже заметил?.. – поразилась я.

Из нашего корпуса вышла галдящая группа девочек и, проходя мимо нас, притихла. Послышался шепоток и хихиканье. Мы с Денисом виновато переглянулись. Неожиданно раздался издевательский голос Наташки:

– Тили-тили-тесто… – Она вынырнула из самой гущи девчонок и, смерив нас насмешливым взглядом, остановила его на мне, язвительно закончив: – …Рыжая невеста!

Я опустила глаза в землю, не зная, куда деваться от стыда. Когда я жалобно взглянула на Дениса, то с удивлением увидела, что он смотрит в сторону удаляющихся девочек очень недобрым взглядом.

– Ой! – спохватилась я. – Нам же на сбор пора!

– Точно, – согласился Денис и развернулся в сторону своего корпуса. – Пойду за Костиком сгоняю, – он отошел на несколько шагов, но затем развернулся и предложил: – Ты, это… присоединяйся к нам на сборе.

Я ничего не ответила, подумав, что еще может ляпнуть Наташка, как может высмеять меня перед девчонками, если и во время сбора урожая я буду рядом с Денисом. Мне казалось, что постепенно, благодаря Наташке, я начинаю занимать в нашем девичьем коллективе место Лены, и это было более чем неприятно.

Я вошла в корпус, положила на тумбочку щетку и пасту, повесила на спинку кровати так и не пригодившееся полотенце и села на кровать. День еще и не начался, а я уже чувствовала усталость. В корпусе было тихо и прохладно: стоящие по его периметру деревья преграждали солнечным лучам дорогу в окна.

Хотелось откинуться на кровать и уснуть. Я бы так и сделала, но боялась, что это даст девчонкам дополнительный повод к сплетням. Слухи, конечно, дойдут до вожатой, она немедленно ворвется в корпус, обнаружит меня спящей – а значит, отлынивающей от трудовой повинности, и меня пристыдят перед всем лагерем. Вот тогда я и стану по-настоящему белой вороной. Ну или рыжей…

Я взяла бейсболку – это была темно-синяя, слегка потертая, словно поношенная джинса, кепка – я сама ее выбрала в магазине перед поездкой и настояла на покупке, хотя мама и была против. Натянув бейсболку поглубже на лоб, так чтобы не встречаться ни с кем взглядом, я вышла из корпуса, глядя себе под ноги. Чтобы увидеть что-то помимо дороги, мне бы пришлось задрать голову.

Оказалось, что все уже были на сборе – на этот раз снова слив. На самом деле, сливовый сад был огромный, и нам каждый раз обозначали конкретный уголок, в котором стоило собирать эти фрукты. Вожатая, отловившая меня у футбольного поля, неодобрительно посмотрела на меня из-за опоздания, но ничего не сказала, а лишь направила в ту сторону, где уже трудились все остальные ребята, вручив белое пластмассовое ведерко.

Я молча, все так же глядя себе под ноги, обошла всех и поставила ведерко у крайнего, никем не занятого сливового дерева. Помня предложение Дениса присоединиться к ним, я, конечно, была ему за это благодарна, но после язвительной выходки Наташки у меня на это не хватило бы смелости, ну, или – как у нее – наглости.

Прошло совсем немного времени, а пальцы у меня уже были липкие от сливового сока, но я продолжала тянуться за сливами, решив работать сегодня как заведенная, чтобы сразу после ужина улечься в постель и уснуть мгновенно, как и все нормальные люди, а не болтаться по лагерю в потемках.

– А ты чего это тут совсем одна? – раздался совсем рядом громкий, делано возмущенный голос Костика.

Я вздрогнула: он стоял рядом, уставив руки в бока и глядя на меня с веселыми искорками в глазах. Я замерла, ожидая услышать девичий смех или какую-нибудь злую Наташину шутку… но, казалось, и все остальные тоже замерли, ожидая развития событий.

– Хорошо выглядишь, кстати, – значительно понизив голос, сказал мне Костик и тут же громко, явно чтобы слышали все, заявил: – Такой красивой девушке нельзя оставаться в одиночестве! Идем к нам! – и он решительно подхватил мое ведерко, уже наполовину заполненное сливами, и сделал шаг в сторону. Заметив, что я не двинулась с места, он подошел ко мне вплотную, свободной рукой подхватил меня за талию и требовательно позвал, увлекая вместе с собой: – Пошли-пошли!

Я задохнулась от его поступка. Мне было одновременно и стыдно, и, как ни странно, приятно. Стыдно – понятно почему, а вот приятно было, потому что меня, во-первых, никогда еще не брали за талию, во-вторых, не проявляли так, в открытую, чувств ко мне при всех – пусть это даже был просто спектакль для посторонних глаз, ну и, в-третьих, я чувствовала, что Костик намного сильнее меня, и от этого внутри рождалось какое-то мучительно щемящее, но необыкновенно возвышенное чувство собственной женственности.

Так, в полной тишине, мы прошествовали до дерева, рядом с которым стоял Денис. Я посмотрела на него: он обводил всех победоносным взглядом. Это было очень хорошо, у меня еще больше потеплело на душе. Мне не по себе было от того злобного взгляда, который он бросил в сторону насмехавшихся над нами девчонок, и я даже на миг заподозрила, что он действительно переключился с Наташки на меня в своих чувствах. И если раньше я мечтала, чтобы в меня в лагере ну хотя бы кто-нибудь влюбился, то теперь я осознавала, что в Денисе мне хотелось бы видеть друга, настоящего друга.

Костик поставил мое ведерко на землю, приглашающим жестом указал на ветки со сливами и, посмотрев на Дениса, укоризненно поднял указательный палец в небо. Денис тут же с ловкостью обезьянки вскарабкался по ветвям под самую вершину дерева. А Костик, встав рядом со мной, поднял свои длинные руки и стал срывать сливы высоко над моей головой, куда я уж точно не дотянулась бы.

Мы начали слаженно работать, и если кто-то и посмел сказать по этому поводу какую-нибудь гадость, то уж точно шепотом и по большущему секрету, потому что, глядя на Костика, я сомневалась, что хоть кто-то в этом лагере осмелится грубо пошутить за его спиной и уж тем более – нагло сказать что-то ему в лицо.

Когда все наши три ведерка были наполнены, мы одними из первых пошли к вожатой, ожидавшей нас на самом солнцепеке – на моем любимом пенечке на краю футбольного поля. Это была Галина Ивановна – мама Дениса. Она обвела нас благодушным взглядом, чуть задержав его на сыне, затем бросила взгляд на наши полные ведерки и похвалила:

– Молодцы! Быстро вы сегодня справились. Можете отдыхать… Или еще есть порох в пороховницах?

– Не понял… – неожиданно удивленно произнес Костик. – А у нас что, выбор был?

– Нет-нет, – ответила Галина Ивановна. – Выполнять трудовую повинность должны все, но вы свою норму на сегодня уже выполнили, так что…