Он никогда не смотрел настоящей оперы.

– Что случилось? – голос Дианы в трубке звучал напряженно и прерывисто.

– Ничего. Просто ты опять куда-то пропала. Я пытаюсь дозвониться до тебя уже два часа, чтобы пригласить в ресторан.

– Слава богу. А то я уже испугалась, увидев бесконечное количество твоих вызовов. Ресторан – это отличная идея. Я скоро буду, и все обсудим, только заскочу по дороге к одной знакомой за последними обзорами «Италмоды», хорошо?

– Буду ждать…

Ему еще хотелось добавить с сарказмом «Что делать?», но это означало показать раздражение. Лучше сдержаться. Он хорошо запомнил ее слова: «Ревность разрушает. Не люблю ревнивцев».

Через полчаса под окном раздался звук неисправного глушителя «Мазды». Валентин выглянул и, увидев, что Диана с трудом вытаскивает из машины стопку журналов, спустился ей на помощь.

За последние два месяца их двухкомнатная квартира превратилась в склад журналов о моде, книг по дизайну и прочей литературы, которую внимательно изучала Диана, чтобы найти (даже не найти, а откопать) новую промоушн-идею коллекции женской одежды для выставки в Милане.

– А ты стал таким привлекательным с новой стрижкой, – отметила Диана, когда они оказались в квартире. Она два раза поцеловала его. За терпение и ожидание.

– Спасибо, – смутился Валентин и рассказал ей о китайском ресторанчике.

– Давай лучше поедем не в китайский, а в итальянский ресторанчик, – предложила свой вариант она, выслушав его. – Звонил Леонид. Они с Изи будут там сегодня вечером. Или ты хотел, чтобы мы были только вдвоем?

«Конечно, вдвоем», – вздохнул про себя Валентин, но вслух ответил: – Итальянский – это тоже неплохо…

– Я знаю, тебе не очень нравится Леонид, но ты поболтаешь с Изи. Вы же с ним всегда находите тему для разговора. Мой желудок изнывает по настоящему спагетти, после маминой еды, – перебила его Диана, раскладывая на диване журналы. – Столько всего надо прочитать, просмотреть и проанализировать, просто кошмар.

– Хорошо. Я согласен.

Он обнял ее.

– Осторожно, не испорти маникюр. Смотри, какие иероглифы нарисовали на ногтях.

На перламутрово-вишневом фоне золотые иероглифы казались тонкими веточками ивы.

– Этот обозначает страсть, этот силу, этот власть. Нет, перепутала. Этот – страсть, а этот – власть. Тебе нравится?

– Очень. А где их нарисовали? Я заезжал в салон, но администратор сказала, что ты не приезжала сегодня.

– Мой мастер заболела, поэтому пришлось ехать в другое место. На площади. Помнишь, там рядом есть симпатичное бистро с фонтаном, где мы однажды ели запеченные груши с миндалем.

Груши он помнил. Особенно желто-зеленую попку с хвостиком, торчавшую из поджаренного золотистого безе, посыпанного лепестками нарезанного миндаля.

Диана снова нагнулась над диваном, перебирая журналы.

– А почему ты не отвечала?

– Я была в покрывале и руки держала в ванночке.

Она подняла голову и с укоризненной насмешкой бросила на него уничижительный взгляд.

– Там, кстати, появился новый парикмахер – интересный парень. Представляешь, у него точеная накачанная фигура, широкие плечи, и при этом почти женские руки. И пальцы такие тонкие-тонкие. – Она смешно изобразила движение, как будто играла на фортепиано. – Большая редкость для мужчин. Этот парень неплохо делает укладку. Хочешь, я тебя к нему запишу, когда ты в следующий раз соберешься в парикмахерскую, а то тебя как-то слишком простовато постригли сегодня. Шарм не чувствуется, – последние слова Диана произнесла уже из спальни, куда она перенесла несколько журналов.

– Согласен, – ответил он, одновременно восхищаясь ее способностью, как творческой натуры, подмечать художественные нотки в обычных явлениях и досадуя на ее увлечение пластикой человеческого тела, особенно мужского, которое она называла более совершенным, чем женское. Ему захотелось поцеловать ее в шею. Крепко и долго, чтобы остался след, чтобы губы почувствовали вкус косметики и кожи.

– Ты что, хочешь оставить печать собственника? Не будь эгоистом. Как я буду ходить в открытых платьях? – Ее руки легонько отпихнули его. – Все! Теперь уходи в зал и терпеливо жди, пока Золушка не превратится в красавицу. Чтобы насладиться, мужчина должен уметь ждать.

Двери спальни закрылись пред ним, как театральный занавес.

В ресторан они поехали на «Мазде». Диана любила водить машину и даже часто лихачила, умудряясь при этом непринужденно болтать. Вот и сейчас, придерживая руль одной рукой, она пересказывала Валентину всякие истории, вычитанные из журналов мод, в то время как он рассеянно слушал, пытаясь внутренне расслабиться и настроиться на предстоящий ужин с ее друзьями.

Леонид и Изи. Начальник и его работник. Они были из «прошлой жизни» – так Валентин называл все то, что было у Дианы до их встречи. Это «прошлое» вызывало в нем чувство раздражения и даже ревности. В том числе и ее детство. Она ведь явно была влюблена в кого-то другого тогда, или кто-то был влюблен в нее. Такая женщина не может оставаться ни на минуту без друзей. А где друзья, там и поклонники. Так часто происходит. Жил-был просто друг, и вдруг стал любовником.

– Валентин, как ты думаешь, когда появилось знаменитое выражение «Новая мода – это всего лишь хорошо забытая старая»? – оторвал его от раздумий вопрос Дианы.

– Не знаю. Наверное, в двадцатом веке, может быть, в девятнадцатом. Не раньше. Разве мода существовала в средние века?

– В четырнадцатом [1] . Представляешь?! Уже в четырнадцатом веке люди вовсю увлекались модой. А ты говоришь, в девятнадцатом. И кстати, наши предшественники были гораздо более экстремальными модниками, чем мы. Например, они носили остроносые ботинки длиной до шестидесяти сантиметров, – весело объясняла Диана, придерживая руль правой рукой с широким браслетом на запястье.

– Не может быть, – откликнулся Валентин, наблюдая, как она управляет машиной, наклоняя голову в сторону поворота, как ребенок, который играет в «машинки» и урчит. И как ей только удается следить за потоком транспорта на дороге и ни на секунду не забывать о внешности, пользуясь даже минутной остановкой, чтобы поправить прическу или золотые серьги с каплевидными рубинами?

– Все-таки рубины чуть великоваты, не находишь? – перехватила она его взгляд, когда тормознула на перекрестке. – Что молчишь?

– Любуюсь своим неподражаемым водителем.

– А почему такие глазки? Лукавые-лукавые…

Загорелся зеленый свет, и «Мазда» тронулась. Серьги задрожали. Казалось, еще немного и рубиновые капли упадут на сиденье, оставив на нем нестираемый кроваво-золотистый след. Это украшение прислал в подарок на день рождения отец Дианы. Он занимал пост менеджера в крупной компании и неплохо зарабатывал. Еще одним его подарком была подержанная, но шустрая «Мазда», на которой они ехали.