— Нет, бабушка. Это — от Джоя, коккер-спаниеля Мари. Онатакая прелесть! Ее зовут Сава. — Зоя с детской радостью, сияя, бросилась кстарой графине и мигом оказалась у нее на коленях. Та своей подагрической рукойобхватила ее плечи.

— Если только она не станет обижать мою Обюссон,ручаюсь, мы скоро подружимся. — Графиня перебирала рассыпанные по плечамвнучки огненно-рыжие локоны. Зоя поднялась и поцеловала ее — она с детствапомнила и любила прикосновение этой руки.

— Спасибо вам, бабушка, спасибо!.. Мне так хотелось,чтобы эта собачка осталась у меня!

— Ну, вот желание твое и исполнилось!

Графиня тоже встала и перешла поближе к камину, между темкак Зоя стрелой понеслась забирать щенка у прислуги. Графиня повернулась ксыну: кажется, только вчера он был маленьким мальчиком, подростком, юношей… Какстремительно пронеслись годы!..

Но жизнь была к ней добра: старый граф дожил до глубокойстарости и умер три года назад в возрасте восьмидесяти девяти лет, и она всегдаблагословляла тот день и час, когда они встретили и полюбили друг друга. Жизньих была полна и счастлива. Константин очень походил на отца, и графиня сосветлым чувством — особенно когда видела сына рядом с Зоей — вспоминалапокойного мужа.

— У тебя, друг мой, очаровательная дочь. Она вырастетнастоящей красавицей.

— Она очень похожа на вас, матушка.

Графиня покачала головой, но по глазам ее Константин видел,что она согласна с ним. Да, иногда она узнавала в Зое себя и неизменнорадовалась, что девочка пошла не в мать, а в их, юсуповскую породу. Даже когдаона не слушалась мать, капризничала или упрямилась, старая графиня видела вэтом проявления того, что в жилах Зои текла ее кровь, и не могла сердиться.Разумеется, это еще больше бесило Наталью.

— Она — нечто новое, ни на что не похожее, совсемособенное. Как бы только нам ее не испортить. Смотри, Костя, не повтори моихошибок.

— Почему же мы должны ее испортить? — возразилсын, любивший и глубоко почитавший ее. Он знал, что в своих решениях — иногдабезрассудных — она неизменно руководствуется сердцем, а не разумом, душевнымчутьем, а не холодным расчетом, и видел в этом высшую мудрость.

— Вот она! — В комнату влетела Зоя, прижимая кгруди щенка, который почти целиком умещался у нее на ладонях. — Правда,прелесть?

— Лишь бы только эта прелесть не сгрызла мою любимуюшляпу, или самые удобные башмаки, или, боже избавь, обюссоновский гобелен. Воттолько попробуй, — прибавила она, обращаясь к Саве и трепля ее шерстку,как незадолго до этого — кудри Зои, — и я велю сварить из тебя суп. Помниэто! — Щенок тявкнул, словно бы в ответ на эти слова. — Со стороны Аликебыло очень мило сделать тебе такой подарок. Надеюсь, ты ее поблагодарила?

Зоя фыркнула, сейчас же зажав себе рот изящным и вместе стем совершенно детским движением:

— Она опасалась, что мама будет сердиться!

Старая графиня рассмеялась, Константин едва сдержал улыбку.

— Вижу, она отлично знает Наташин характер. Какпо-твоему, Костя? — И взглянула сыну прямо в глаза; он понял, что долженозначать этот взгляд.

— Она ведь так слаба здоровьем… — попытался онвступиться за жену. — От этого и случается иногда…

— Ну, ничего, ничего. — Она поднялась, жестомприказывая ему не тратить так много слов: все, мол, и так ясно. — Завтраты навестишь нас, Зоя? Или ты опять собираешься в Царское? Как-нибудь на дняхвозьми меня с собой: Алике приглашала меня.

— Но, мама, только не сейчас — ведь там больны дети… Ипотом, в такую погоду… это будет вам трудно…

В санях…

— Что за глупости! — рассмеялась она. — Уменя была корь — правда, лет эдак сто назад. А погода меня вообще никогда непугает. Я отлично себя чувствую и надеюсь проскрипеть еще десяток-другой. Набольшее я не рассчитываю, но за десять лет ручаюсь.

— Вот и отлично, — улыбнулся Константин. —Позвольте, я провожу вас.

— Прекрасно дойду сама, — отмахнулась она, покаЗоя набрасывала ей на плечи шубу. — Пройти через сад мне пока еще посилам. Я это делаю несколько раз на дню.

— В таком случае не лишайте меня удовольствия проделатьэтот путь вместе с вами, — с шутливой церемонностью сказал Константин.

Графиня улыбнулась ему как маленькому — да, для нее оннавсегда остался таким — и сказала:

— Ну хорошо, пойдем. Покойной ночи, Зоя.

— Покойной ночи, бабушка! Спасибо вам за Саву!

Они поцеловались. Зоя побежала наверх, в свою комнату,оклеенную розовато-лиловыми обоями, а графиня, опираясь на руку сына, вышла вхолодный, темный сад.

Зоя зевнула и улыбнулась, вспомнив о подарке Мари. Какойчудесный был день! Она мягко закрыла за собой дверь. Через день-два онанепременно отправится в Царское Село. А пока надо придумать, что бы такоепривезти Маше в подарок.

Через два дня, когда Зоя собралась ехать в Царское Село,пришло письмо от доктора Федорова, личного врача наследника. Он сообщалнеприятные новости: великая княжна Мария тоже заразилась корью. Зоя страшноогорчилась: это означало, что она не увидится с подругой в течение несколькихнедель — в зависимости от того, как будет чувствовать себя Маша. Корь частодает осложнения: у Анастасии заболели уши, а у наследника доктор подозревалвоспаление легких.

— Боже мой! — воскликнула мать, услышав обо всемэтом. — А ведь ты с ними общалась! А я строго-настрого запретила тебебывать в Царском! Теперь ты заразишься! Как ты смела?! Как ты могла не подуматьобо мне!

При мысли о том, что Зоя могла занести в дом инфекцию, с неюедва не сделалась истерика. По счастью, вовремя вмешавшийся Константин тотчаспослал горничную наверх за нюхательной солью, а сам принялся успокаивать жену.Флакон в форме огромной эмалевой клубничины, украшенной бриллиантами, всегдалежал у графини на ночном столике.

Доктор Федоров приехал весьма вовремя: он осмотрел графиню,а Зоя тем временем написала записочку Маше. Она желала ей поскорее поправиться,чтобы они могли увидеться, а подписалась и за себя, и за Саву, которая прошлойночью оскандалилась — прямо на обюссоновский коврик. Но бабушка, лишь повторивсвои угрозы сварить из нее суп, если она не изменит своего поведения, толькотем и ограничилась.

«Люблю тебя и целую. Скорее поправляйся, и я сейчас жеприеду к тебе». Зоя послала ей две книжки, которыми сама зачитывалась неделюназад, а в постскриптуме приписала, чтобы Маша не смела больше жулить втеннисе, как было прошлым летом в Ливадии, когда они играли в паре против двухвеликих княжон. Это была их любимая игра, и Мария неизменно выходилапобедительницей. «…Я приеду, как только твоя мама и доктор мне позволят. Целуютебя, твоя Зоя».