Сиалот и Пои взяли его стрелы и каждую переломили пополам.

Остальные забрали у него бурдюк для воды и зимнюю одежду из шкуры тюленя — из нее он вырос, но хранил как теплую подстилку, когда приходилось спать на земле, — и все эти вещи попросту сожгли.

А Ренн взяла мешочек с целебными травами и аккуратно положила его на угли костра. Она была единственной, кто посмотрел Тораку прямо в глаза, и он знал, что она непременно попросила бы у него прощения, если б могла.

Когда воздух на поляне заполнился вонью горящих шкур, Саеунн велела Тораку лечь на спину и нанесла ему на лоб новую татуировку: знак изгнанника — маленькое черное кольцо, похожее на Метку Смерти.

Потом ему велели встать, он повиновался и стоял в полном одиночестве, лишенный всего своего имущества; ему оставили только лук, три стрелы, отцовский нож, материн рожок с охрой и трутницу. Все эти вещи были обмазаны «кровью земли», словно он действительно умер.

До этого момента Фин-Кединн в обряде участия не принимал, но теперь подошел к Тораку. Рука его немного дрожала, когда он вынимал из ножен свой нож.

И Торак, сдерживая душевный трепет, обхватил себя руками.

Но это оказалось больнее, чем он мог себе представить. Не говоря ни слова, вождь племени Ворона срезал с куртки Торака клочок истрепанной волчьей шкуры и кинул его в огонь.

Торак, закусив нижнюю губу, наблюдал, как шкурка почернела и задымилась.

— У изгнанника есть время до рассвета, чтобы уйти отсюда. — Голос Фин-Кединна звучал ровно, однако лихорадочный блеск глаз выдавал то, чего ему стоит это внешнее спокойствие. — До рассвета он имеет право беспрепятственно идти по Лесу, куда ему будет угодно. Но после этого каждый, кто увидит изгнанника или встретит случайно, должен будет убить его. — Вождь помолчал. Потом резко рубанул ладонью воздух, словно что-то отторгая от себя: это означало изгнание. Приговор вынесен.

Торак неотрывно смотрел на костер, где исчезало последнее свидетельство того, кем он был прежде — Тораком из племени Волка; клочок волчьей шкуры вспыхнул, скорчился и превратился в кучку светящегося пепла, а потом порыв налетевшего ветра развеял его, превратив в ничто.

И вдруг Торак услышал, как в толпе у него за спиной пробежал встревоженный шепот. Он обернулся и с изумлением увидел, что собравшиеся расступались, пропуская кого-то, а Махиган прикладывал руку к груди и низко кланялся. Все остальные люди из его племени также кланялись и прикладывали руки к груди.

Торак не сразу понял, что с ними случилось.

Крупный серый волк, бесшумно ступая, выбежал на поляну. Капли дождя алмазами блестели на его серебристой шерсти, а глаза его были, словно янтарь, словно солнечный свет на поверхности чистого ручья.

Собаки мгновенно куда-то удрали. Люди шарахнулись в разные стороны. Все, кроме Ренн, которая утвердительно кивнула Тораку.

Торак упал на колени, и Волк подбежал к нему.

Бывали времена, когда Волк прыгал на Торака и бурно его приветствовал, впадая в подобие экстаза. Он обнимал его лапами, рычал, повизгивал и старался лизнуть в нос, покрывая все лицо влажными волчьими поцелуями. Но сейчас был совсем иной момент. Сегодня вечером Волк снова стал для Торака Провожатым, Наставником, и глаза его светились той таинственной уверенностью, которая порой просыпалась в его звериной душе.

Они потерлись носами, и Торак, быстро заглянув Волку в глаза, сказал ему по-волчьи в знак приветствия: «Брат мой».

Он видел, как застыл Махиган. «Да, — мысленно сказал он вождю племени Волка, — я, может, и не из племени Волка, но я могу то, него не можете даже вы. Я могу разговаривать с волками».

Он поднялся и вместе с Волком пошел сквозь молчаливую толпу к Лесу. На краю поляны он обернулся и в последний раз посмотрел на тех людей, что изгнали его из своего племени.

— Я, может, и изгнанник, — сказал он им, — у меня, может, и нет племени, но я никакой не Пожиратель Душ. И я найду способ доказать вам это!

Ночь была сырая, холодная. Торак бежал сквозь лесную чащу, и рядом с ним неутомимо бежал Волк. Они не останавливались, чтобы передохнуть: без спального мешка Торак попросту замерз бы. Лучше было продолжать путь. И потом, бег отвлекал от тяжелых мыслей.

Небо начинало сереть, когда Волк вдруг резко остановился: уши его встали торчком, шерсть на загривке поднялась дыбом. «Уфф, — коротко пролаял он. — Опасность!»

Торак тоже услышал в отдалении вой берестяных рожков и лай собак.

Рука его невольно стиснула рукоять ножа.

Аки явно не терял времени даром!

Волк, услыхав лай собак, лишь презрительно дернул ухом. Куда им его поймать!

А вот нагнать Большого Бесхвостого они, пожалуй, могут.

Как всегда, Большой Брат бежал на задних лапах — не самый лучший способ и очень, к сожалению, медлительный. Волку приходилось то и дело останавливаться и поджидать его. А поскольку у Бесхвостого слух и обоняние тоже были не очень, он бы и вовсе от собак не ушел, если б не Волк.

Впрочем, Бесхвостый и сам нашел выход из положения — все-таки он был очень умен. Иногда он вел себя даже умнее волков — обычных, разумеется. Так, для начала он сбил собак со следа, проплыв по Быстрой Воде. Затем разбудил того Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и весь вымазался золой — лицо, передние лапы, даже свою верхнюю шкуру всю перепачкал. Волку это совсем не понравилось, и он долго чихал и фыркал, но понимал, что сделать это было необходимо.

Жаль только, что Большой Брат не умел достаточно быстро бегать!

Ветер дул им в спину, и они петляли среди деревьев, следуя той неприметной тропой, которую волки проложили давным-давно, когда Лес был еще совсем молодым. Собачий лай постепенно стихал вдали, и Волк поднял хвост, этим жестом давая Большому Брату понять, что их преследователи здорово отстали.

Они продолжали свой бег. Земля постепенно становилась все более каменистой. Когда они поднимались на холм, где бдительные сосны что-то непрерывно шептали им, словно пытаясь ободрить, Большой Бесхвостый поскользнулся, из-под ног у него посыпались камешки, и один камешек угодил Волку прямо в нос. Волк одним прыжком обогнал Бесхвостого, но… понял, что слишком много себе позволяет: ему нельзя было вырываться так далеко вперед, потому что именно Большой Брат был в их стае вожаком, и Волк снова немного отстал.

А Бесхвостый стащил с задних лап куски верхней шкуры, — которая вообще-то принадлежала бобру, — и теперь перед носом у Волка мелькали его голые ступни. Волк много раз видел подобные фокусы, но все же каждый раз испытывал смущение. До чего же все-таки странные были у Большого Бесхвостого лапы! На задних пальцы ужасно короткие, похожие на обрубки и совершенно бесполезные, зато на передних — наоборот, очень длинные, и ими очень удобно за все хвататься. Волк, например, с восхищением наблюдал, как ловко Большой Брат цепляется своими длинными пальцами за ветки можжевельника, поднимаясь вверх по крутому склону.