А потом, под шум моря, я рассказываю ему о Красном Свете, и потом мы снова любим друг друга… Нет, не так. Сначала мы любим друг друга на мягкой траве, а потом я ему рассказываю о Красном и Белом… Нет, снова не так. Все, все, все не так!!!

Но это не важно, потому что я вспоминаю, как он начинает входить в меня и вдруг останавливается. А я шепчу ему: «Не бойся меня, не бойся боли и крови, не бойся жизни!!!».

И тут луна входит в зенит, и появляются острые лезвия зубов и когтей. И слышится урчащий страшный шёпот Кузьмы: «И ты не бойся! Не бойся смерти!».

Это сделал он. Он опустошил меня.

Он выпил меня!

Меркнущее сознание испуганным мотыльком забилось, запульсировало в висках. Выпил, выпил! Как я могла допустить?? И … кто же ты такой???

Я не помню боли, нет её и сейчас. Сейчас во мне вообще ничего нет, кроме отчаяния.

Я сразу поняла, что он не Красный. Но и белосветного в нем не было. И я забыла об опасности, нырнула в него с головой, а это оказалось смертельной ошибкой.

И я прогнала Евгения. Я почувствовала его тревожный волчий взгляд в парке в тот же вечер, когда мы с Кузьмой осторожно поцеловались в первый раз и смешали наши дыхания. И я приказала Евгению не мешать. Он не хотел уходить, а я рассердилась и приказала ему исчезнуть, пока сама не позову. Какая дурра!!!

И вот теперь я лежу одна, без надежды на спасение — нагая, впечатанная в траву, в землю, словно похороненная. И нет Силы — она вся ушла вместе с ним. И я … без волос! О боги!! Мои чудесные, длинные, мягкие, черные локоны!!!

Они разбросаны вокруг меня грязными, спутанными лохмотьями черной пакли. Вырваны целыми локонами, отгрызены, разорваны …

Отчаяние затопило остатки моего разума, а из груди вырвался ужасающий, пронзительный, протяжный крик.

Я провалилась в небытие.

Сколько прошло минут или лет, или веков — неведомо. Не знаю, сколько лун сменилось на небосводе, сколько миров пережили друг друга, пока я покоилась там.

Но вот слабый, неверный огонек затрепетал у меня в груди, на том месте, где когда-то пылал костер моей души, а ныне было лишь холодное и разоренное пепелище. Огонек был слаб и мерцал, словно фитилек свечи на ветру. Он был маленькой капелькой красного тепла в бездонном озере белого могильного холода.

Маленькая сова, севшая мне на грудь, теперь высилась над моим сердцем мертвым бесформенным комочком, и ветерок слабо шевелил ее растрепанные перышки. Моя бедная лесная сестренка! Ты безропотно отдала мне свою маленькую трепетную жизнь, как когда-то отдавала перья для полета, чтобы вновь на мгновение затеплился огонёк в моей душе. Благодарю тебя, сестренка! Пусть Красный Покой вознаградит тебя.

Мне едва-едва хватило сил разлепить непослушные губы, но позвать Евгения я так и не смогла.

И вдруг красный огонек дрогнул, и пылающая золотом горошинка-искорка закружилась в моей груди. Мой милый Волк, это ты??? Благодарю тебя, любимый, и прости меня!

Я чувствую, ты здесь! Мой Друг, мой Учитель, мой Возлюбленный! Но дальше я сама: ты ведь меня учил, что я сильная, что я многое могу!

Золотая горошинка стала превращаться в маленькое зеленое солнце, а затем в медленно раскручивающуюся у меня в груди, набирающую мощь спираль. Потом Зеленый Свет разлился по новой вселенной, заструилась новая молодая энергия.

Спираль продолжала расти, расти, расти, все ярче озаряя душу, посылая живительные лучи изумрудного света все дальше в мое тело, исцеляя меня, сметая пепел костра и сея во мне звуки, краски, множа драгоценное сияние.

И вот уже Зеленый Свет заполнил меня всю. Моё тело вновь обрело молодость, мои кости и мышцы окрепли, кровь бурным потоком устремилась ко всем клеточкам тела, напитывая их жизненной силой. Моё солнце вновь всходило: его ослепительные лучи, позолотив моё тело, вырвались за его пределы, изогнув его судорожной дугой в немыслимом экстазе, приподняв всю меня над землёй. Я раскинула руки. Свет, то изумрудно-зеленый, то красно-жёлтый, исцеляющий, дающий жизнь, разливался вокруг ослепительным ореолом. Я парила над мирами новой звездой, вбирала их мощь, изливала на них свою благодать в ответ.

Я видела рядом с собой широко раскрытые, алчущие глаза Евгения. Он дрожал, он был очень взволнован. Оказавшись в центре этой масштабной метаморфозы, опаляемый вихрями Зелено-Красного Света, он метнулся ко мне, а когда я открыла ему свои объятия, Волк вдруг остановился, вскинул оскалившуюся звериную морду и громко, торжественно завыл.

И тихий голос звучал в моей голове: «Галатея!.. Галатея!»

А может быть, это был не голос, а шум и потрескивание энергетических вихрей, кружащихся вокруг меня. Я не знаю. Я не задумывалась. Меня переполняла только одна мысль, только одно чувство.

Я хотела мстить.

Вера превратилась в Ярость. Вера превратилась в Месть.

7. Они

Девушка сидела на самом краю высокого обрыва, над морем, мрачно урчащим где-то внизу, на дне ночной пропасти, под самыми ее ногами. Воздух был тих, но море беспокоилось, море сердилось.

Девушка смотрела ввысь, в черное ночное небо, усеянное мириадами сверкающих холодным белым светом звезд. Мерцающие во влажном морском воздухе звезды складывались в прекрасные в своей статичности и миллионнолетнем постоянстве узоры созвездий, плавно увлекающих небесный свод в бесконечное, непрерывное кружение вокруг маленькой подрагивающей искорки Полярной звезды.

Луна только-только собралась всходить, еще не видимая из-за прибрежных скал, но уже озарившая небо на востоке, и даже в сероватой полутьме было видно, что девушка очень красива. Ее длинные белые ноги были стройны и изящны, тело грациозно откинулось назад, светлые волосы живописно рассыпались по плечам. Она задумчиво вглядывалась в ночное небо, словно пыталась найти в нем ответы на какие-то тревожащие ее вопросы.

А сзади, неслышимый и почти невидимый, к девушке подкрадывался большой черный волк, обнажавший грозные клыки в ужасном оскале. Медленно и плавно, шаг за шагом, сантиметр за сантиметром приближался страшный зверь к замершей над морем девушке. Вот он остановился, припал к земле и приготовился к прыжку.

— Здравствуй, Волчонок! — девушка не изменила позы, лишь в огромных светлых глазах ее мелькнул насмешливый огонек, — Не напрягайся, дорогой. Ты же знаешь, это бесполезно…

Волк сразу обмяк и уже не скрываясь, приподнялся, задрал свою угловатую башку к звездам и негромко взвыл.

— Тихо, тихо, Волчонок! — мелодичный голос девушки звоном хрустального колокольчика вплетался в