Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В покои влетела стайка танцовщиц и зашли музыканты. Это был подарок персидского шахиншаха Хосрова II, который усиленно добивался союза с аварами. У них была общая цель. И эта цель — Константинополь.
Заунывные звуки, что издавали лютни и сетары, дополнялись рокочущими барабанами и дафами, что оказались просто медным обручем, обтянутым козлиной кожей. Танцовщицы так зажигательно крутили бедрами, что Турсун почувствовал жаркое томление в чреслах. Судя по лицам его воинов, и они тоже. Девчонки били босыми пятками по коврам, извиваясь гибкими пухленькими телами. Красотки! — думал тут каждый. Вот бы приласкать такую! Но нет! Это были рабыни кагана, и только он имел власть над ними. Танец закончился, и танцовщицы выпорхнули из зала. Музыканты остались, и их негромкая музыка не мешала говорить и слушать.
— Ты можешь сказать свое слово, — наклонился к уху Турсуна слуга. — Величайший ждет. Но тщательно подумай, прежде, чем открыть рот.
Турсун встал и вышел в центр зала, его воины встали за ним, неся сумы, набитые добром.
— Великий каган, прошу, прими дары племени забендер, — склонился турсун. — Наш народ верно служил тебе, твоему брату и великому отцу. Он будет служить тебе и впредь.
— Что привело тебя сюда, тархан? — Каган был немолод, и его косы были седыми. Но взгляд! Взгляд был молодой, умный и пронзительный. — Где твой брат? Или он слишком велик, чтобы приехать ко мне лично? Он слишком горд, чтобы поклониться мне? Он всегда был высокомерен.
— Мой брат погиб, Величайший, — сказал Турсун, не обращая внимания на удивленно вскинутые брови кагана и шум, что поднялся в пиршественном зале. — Поэтому я здесь.
— Рассказывай! — отрывисто бросил каган. — Кто посмел убить моего тудуна?
— Племя мораван взбунтовалось, мой хан, — опустил голову Турсун. — Воины моего рода пошли наказать этих червей, но на переправе попали в засаду. Мой брат погиб как воин. Его убил дэв ростом в шесть локтей, закованный в железо с головы до ног. И мораван были многие тысячи. Сыновья всадников тоже восстали.
— Вот как? — еще больше удивился каган. — Удивительная история. Видно, вы вконец потеряли меру, раз стаю волков затоптало стадо баранов. А разве твоего брата не учил его почтенный отец, что барана надо стричь, а не снимать с него шкуру каждый год? — гости подобострастно засмеялись, по достоинству оценив хорошую шутку. — Он получил то, что заслужил. За свою жадность и глупость. Жадность, потому что не смог остановиться вовремя, а глупость — потому что попал в ловушку, достойную юноши, идущего в свой первый набег.
— Да, Величайший, — скрипнув зубами, склонил голову Турсун. — Мой брат Тоногой ошибся и погиб. Я прошу тебя отдать мне его пост, и я исправлю все ошибки.
Каган молчал, изучающее глядя на униженного тархана. Гости молчали тоже, с любопытством ожидая, чем все закончится. Турсун правильно истолковал молчание.
— Половину добычи мы пришлем сюда. А самых красивых рабынь никто не тронет. Они станут нашим подарком тебе.
Каган продолжал молчать. На его плоском лице была написана скука.
— Мы возобновим выплаты, которые были в старые времена, — выдавил из себя Турсун. — Половину податей от словен мы будем отдавать роду уар.
— Да будет так, — хлопнул в ладоши каган. — Давайте пировать дальше. А ты, новый тудун, останься после пира. Нам есть, о чем с тобой поговорить.
Турсун сел на свое место еще мрачнее, чем раньше. Титул был куплен дорогой ценой. Прежняя вольная жизнь закончена. Теперь он будет ощущать сапог кагана на горле до конца своих дней. И доходы его племени упадут ровно двое. А ведь ему нужно дать что-то более мелким племенам. Все это было очень скверно.
— Ты, тудун, разбирайся с этими племенами сам, — заявил ему после пира каган. — От меня помощи можешь не ждать. Во-первых, я хочу увидеть, чего ты стоишь без меня. А во-вторых, мои воины скоро уйдут в поход. Мне точно не до мелких стычек с лесными народцами. Нищие земли, нищие люди. Зачем великим родам лезть в это захолустье?
— А рабы, величайший? — с почтением поинтересовался Турсун.
— Да у меня скоро появится столько рабов, что их девать будет некуда, — похвалился каган. — Я ими все пустоши заселю. Мне не нужны твои лесовики.
— Величайший удостоит своего слугу, рассказав ему об этом? — спросил Турсун, разглядывая подбородок кагана. Теперь он не смел поднимать на него глаза.
— Почему бы и нет, — сказал каган после раздумий. — Все равно мы выходим уже завтра. Слушай…
Турсун вышел от кагана, раздавленный новым знанием. Вся его прежняя жизнь, все его планы и мечты казались теперь бесконечно убогими и мелкими. Да и сам он казался себе мальчишкой, что лепит из грязи маленькие юрты и бегает с деревянной палкой вместо меча. Он даже представить себе не мог всю мудрость повелителя и все величие его замыслов.
Воистину, у великого кагана и планы великие. А со своими проблемами он будет разбираться сам. Помощи от великих родов ему теперь не дождаться.
Глава 4
Пятое июня 623 г. н. э., г. Силимврия, (совр. Силиври). 70 км от Константинополя
Городок Силимврия бурлил, словно кипящий котел. Никогда еще тут не было столько народу. И никогда еще это место не удостаивал своим посещением сам император. Местные жители с любопытством смотрели, как по улочкам движутся тысячи столичных жителей, воинов, священников, сенаторов и дворцовых евнухов. Блестящая процессия двигалась в Гераклею, что была в дне пути на запад, на побережье Мраморного моря. Именно там Август Ираклий подпишет мирный договор с каганом авар, а потом в честь этого события проведут самые роскошные игры из всех, что когда-либо были до этого.
Жители городка тыкали пальцами в скаковых коней, каждый из которых стоил тысячи солидов. Тонконогие жеребцы не реагировали на крики и толпы людей. Им ли, привычным к реву Большого Цирка, обращать внимание на шум этого захолустья.
Дворцовые евнухи ехали в повозках. Их изнеженные тела не выдержали бы пятидневного перехода. В отличие от них болельщики партии «зеленых», которые назывались прасинами, шли бодро. Они были ремесленниками и купцами, постоянно враждовавшими
