Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стояло оказаться во дворе, как овчарка Ирма заскулила, припадая к земле и подбежала, виляя всем телом. Я погладила жестковатую шерсть, потрепала уши. Она старая, и на цепи мы ее не держим.
— Я тоже скучала, — призналась я.
По мощеной тропинке я пошла к крыльцу, поднялась по скрипучим ступеням и толкнула дверь: в доме чистота! Намытый пол из янтарных от лака досок сиял. Солнце заливало прихожую с кухни, я очутилась в настоящей янтарной комнате — стены прихожей дед тоже обшил лакированными дощечками.
— Вот и дома! — сказал Юрка. — Тапки возьми.
На кухне я разложила покупки, с удовольствием щурясь на солнце, бившее сквозь «вафельные» занавески в маках. Такое умиротворение встречается только в деревне летом.
Но когда вспомнила о пузырьке, лежавшем в кармане джинсов, настроение испортилось. Я извлекла флакон, посмотрела на свет — там еще был яд.
— Ритка! — позвал брат из глубины дома.
Я нашла его в гостиной. Припав перед камином, Юрка пытался раздуть огонь. Усмехнулась, и сложила руки на груди, злорадно наблюдая за его мытарствами.
— А раньше с первого раза, — укорила я.
— Тяги никакой! — ругнулся он.
Посреди гостиной стоял круглый стол, уже накрытый скатертью.
Раньше мы всей семьей садились за него на праздники — с мамой и с родителями Юрки, если они приезжали. Я так любила те посиделки. Теперь мы вдвоем… Но камин все равно будет разведен, стол накрыт — кто-то должен продолжить семейную традицию.
Бабушка все мечтала: вот Риточка замуж выйдет, Юрочка женится, детишек родите… Только у меня выкидыш за выкидышем, а Юрка — он никому не нужен. Вроде все на месте: руки, голова, не пьет… А девушкам не нравится. Дед говорил, это потому, что он лопух.
Я вздохнула и пошла за бабушкиными тарелками. Отсчитала нужное количество и сервировала стол. Раскладывая приборы, заметила, что делаю это с особым выражением лица, какое бывает у официантов. Профдеформация подкралась незаметно…
Я сварила пельмени, нарезала салат из огородной зелени, огурцов и покупных помидоров, а Юрка открыл вино и развел камин. Скоро стемнеет, а вечером в деревне прохладно.
Мы сели за стол — все, как прежде! Огонь трещит, вкусно пахнет дымом. Над камином висела кабанья голова — дедов трофей. Бил дичь он часто, но к таксидермисту обращался всего пару раз. Еще у нас была голова оленя, но протухла и ее пришлось выбросить.
На стенах висели дедушкины ружья, одно принадлежало Юрику — дед подарил на шестнадцатилетие, пояснив, что наш участковый Семеныч не должен об этом знать. Мелкашка была моей, но я ею не пользовалась, лишь раз стрельнув зайца по дедовому наущению.
На одной из стен обнаружилась «проплешина» в коллекции.
— А где дедов «вепрь»?
— Да так, — отмахнулся Юрка. — Снял, только воров привлекает. Дорогое же. Что с лицом-то?
— На меня напали.
Юрик сцепил мосластые пальцы под подбородком. Широкий рот — почти как у клоуна, дернулся.
— Это кто смелый на мою сеструху напасть? Что случилось, Ритка? Рассказывай.
Я уставилась в тарелку и сглотнула. На меня не просто напали — пытались убить, но вывалить это во время семейных посиделок я не могу. Все равно, что неожиданно для всех насыпать кучу конского навоза на новогодний стол.
— Даже не знаю… Соли не принесешь? — выкрутилась я, выгадав секундочку.
Юрка ушел на кухню, а я опустила глаза, напряженно размышляя, что делать. Тот тип из кабинета Федора угрожал моей семье. Сочувствовал насчет бабушки и намекал, что остальные тоже не бессмертные.
Юрка мог защитить меня от хулиганов. Но от тех людей, с которыми я столкнулась, он меня не защитит — посмотрим правде в глаза.
Вот Ярцеву я бы рассказала сразу… Он выглядел, как человек, который знает, что делать.
— Ты что, болеешь? — неожиданно спросил Юрка.
Я подняла голову и вопросительно уставилась на него. Дыхание перехватило — он держал флакончик с ядом, который я забыла на кухне.
— Отдай сейчас же! — не владея собой я на подгибающихся ногах бросилась к нему.
Я забрала флакон и спрятала в передний карман джинсов. Брат растерянно смотрел, как меня трясет.
— Не трогай, — пряча глаза, попросила я.
— Что за капли?
— Это… мое, — ответила я, не зная, что соврать. Надо сказать, что они гинекологические и он отстанет. Мужчины терпеть не могут эти темы, а что болею — он знает, просто без подробностей.
Юрка растерянно меня рассматривал:
— Ну… — смутился он. — Тебя же не изнасиловали, да?..
— Нет, — отрезала я. — Мне надо поспать, я прошлой ночью почти глаз не сомкнула. А утром я все расскажу. Все нормально, честно!
Я проснулась от собачьего лая — соседская псина не умолкала. Покрутилась, надеясь вновь уснуть, но на новом месте я всегда плохо сплю, словно принцесса на горошине.
Я села в пышной кровати, отдернула занавеску. Ночь была светлой и лунной, из приоткрытого окна тянуло свежестью. Закутавшись в бабушкин халат, я вышла на крыльцо и села на прохладную деревянную ступеньку. Ночь дышала природой и звезд столько, сколько в городе не увидишь.
Из темноты вышла Ирма и ткнулась в колени холодным носом.
— Тоже не спится? — пробормотала я, обхватив ладонями мохнатую морду. — По бабушке скучаешь? — прошептала я и призналась. — А у меня муж мудак. Хорошо тебе, мужика раз в год видишь и то недолго.
Ирма встряхнулась и улеглась у ног. Теплая шерсть и опадающий бок овчарки возвращали в детство, где все хорошо. Ирме двенадцать, а тогда все были живы, и оптимистично смотрели в будущее.
Бабушка думала, что я удачно выйду замуж и буду приезжать с внуками, многого добьюсь в городе. Она научила меня шить. Вышивать мне даже нравилось, но где взять время этим заниматься? После смены приползаешь домой с отечными ногами, быстро готовишь на завтра обед дражайшей половине, стираешь униформу, моешься и падаешь спать… Я где-то себя потеряла, на пути из этого дома в то светлое будущее, что мне пророчили и в которое я уезжала.
Кажется, после третьего выкидыша.
Самую главную бабушкину мечту я выполнить не сумела.
В первый раз кровь пришла через две недели после задержки. Перепуганная, я понеслась к врачу, и только там узнала, что ничем не поможешь.
— Так бывает, — сочувственно сказала участковый гинеколог, быстро записывая что-то в карту. На меня она не
