– Без вашей благодати эликсир бесполезен. Но, что самое главное, обряд должен быть проведен той же ведьмой, что создала эликсир, иначе он потеряет всякую силу.

– Вот же… дмурт! – не сдержавшись, ругнулась я, понимая, что меня загнали в ловушку.

Да, конечно, я могу сейчас отказаться и не участвовать во всем этом бреде. Но тогда владыка притащит другую ведьму, и создавать эликсир придется ей. Не знаю, в курсе он или нет, но запрет на подобные эликсиры существует еще и по другой причине: во время создания зелья ведьма использует не только божественную благодать, но и собственные силы, количество которых напрямую зависит от силы того, кого необходимо приворожить. Если ведьма окажется слабее, то во время обряда она может погибнуть. А я, как ни крути, жрица не из последних, иначе у меня не было бы права использовать боевые заклятия, и я бы не вызвалась идти на поиски пропавших сестер в одиночку.

– Почему вы хотите провести обряд именно сейчас? – хмуро осведомилась я, мысленно просчитывая варианты.

Моран отвернулся, заложил руки за спину.

– Как я уже сказал, энергия Смерти нестабильна. Однако чаще всего с ней можно справиться. И лишь иногда случаются вспышки или всплески… называйте как хотите… когда наша сила становится по-настоящему опасной.

– Опасной для кого? – уточнила я, лихорадочно анализируя полученную информацию.

– В первую очередь, для владыки. Если он не удержит энергию Смерти, то погибнет сам. А если владыка умрет, Смерть вырвется наружу и начнет разрушать все, к чему прикоснется. Конечно, со временем она найдет другого носителя, и все станет как прежде, но к этому моменту последствия окажутся необратимыми. И устранить их не сможете ни вы, ни мы, ни кто-либо еще. В подобных случаях владыка должен выбирать: или позволить силе бесконтрольно вырваться наружу, или же сбросить в другой сосуд.

– Куда именно она может вырваться? – моментально насторожилась я.

– Куда угодно. Но, поскольку свой мир мы уничтожать не собираемся, то, скорее всего, Смерть уйдет наверх. К вам. Обычно это заканчивается каким-нибудь локальным катаклизмом, вспышкой смертельно опасной заразы, падежом скота, землетрясениями, а иногда и всем сразу.

– А второй вариант?

– Владыке нужен сын, – кратко пояснил повелитель Таалу. – Еще один полноценный сосуд для энергии Смерти. Тогда они разделят ее на двоих и смогут удержать в спокойном состоянии еще несколько десятилетий.

– А потом?! – ошалело переспросила я.

– Цикл повторится. И владыке снова придется делать выбор. Затем этот выбор придется делать его сыну, внуку… и так до тех пор, пока один род не угаснет, а его место не займет другой.

У меня похолодело в груди.

Это что же получается, мы столетиями живем над дремлющим вулканом и даже не подозреваем, что опасны не только его извержения, но и небольшие подземные толчки?! Не потому ли колдуны и ведьмы берут энергию именно из земли, что она уходит в землю, когда у повелителя моранов случаются так называемые «всплески»? И не потому ли нашествия всякой черноты чаще всего происходят циклично? Когда раз в пять лет, когда – раз в столетие?

Правда, как я ни старалась, в лихорадочно перерываемой памяти так и не всплыло ни одного упоминания о мало-мальски значимых катаклизмах на протяжении последней тысячи лет. Я, конечно, в свое время перечитала не все храмовые летописи, но такие факты ни за что не пропустила бы. А значит, до сих пор моранам как-то удавалось справляться со своей проклятой силой.

– Насколько часто у вас случаются «вспышки»? – снова спросила я, пытаясь понять, как действовать дальше.

– Постоянно. Но довольно слабые, кратковременные, и их несложно преодолеть. А иногда… обычно три-четыре раза за всю нашу жизнь… энергия Смерти усиливается настолько, что мы перестаем ее контролировать.

– А это как-то можно предупредить? Или предугадать? Вы же не зря именно сейчас затеяли чехарду с отбором?

Повелитель Таалу кивнул:

– Обычно предвестники появляются заранее. За это время я должен отыскать подходящую невесту и провести свадебный обряд. Если к тому моменту, когда наступит пиковый выброс, мы сумеем зачать наследника, излишки энергии уйдут к нему, и у подземного владыки появится сын. Если обряд не удастся или я не найду подходящую пару, то плохо будет всем.

Я сжала кулаки:

– Сколько у нас осталось времени до очередного такого всплеска?

– Чуть меньше месяца. И если вы мне не поможете, ваш мир, скорее всего, умрет.

Вернувшись в гостевые покои, я устало присела на краешек кровати и сжала ладонями гудящие виски.

Вроде и бодрствовала не так уж долго, большую часть дня вообще провалялась в беспамятстве под воздействием сонной пыльцы, но при этом настолько вымоталась морально, что хотелось лечь и уснуть, чтобы хоть ненадолго забыть о проблемах.

Впрочем, недолгий сон тоже не принес облегчения – проснувшись через некоторое время в кромешной темноте, я даже не сразу вспомнила, где нахожусь. И только через пару минут все-таки сообразила – мы под землей. Поэтому и восстановилась я гораздо хуже. Поэтому и не отдохнула как следует.

– Что у вас с освещением? – первым делом осведомилась я, когда двери в покои снова отворились, и на пороге возник Риату. Без шлема, как и просила, благодаря чему, собственно, его и получилось узнать.

Моран, посмотрев, как я разгуливаю по комнате, закутавшись в простыню и прямо на ходу заплетая волосы в косу, смутившись, отвел глаза.

– Простите, госпожа Нораатис, я упустил это из виду. Наверное, вам нелегко привыкнуть к отсутствию солнца и определить, день сейчас или ночь.

Вытащив изо рта белоснежную ленту для волос, я ловко вплела ее в длинную косу и, подобрав повыше, закрепила бантом на затылке.

– Это точно. Но у вас еще есть возможность исправиться.

– В подземном мире всегда темно, поэтому мы полагаемся не на зрение, а на другие органы чувств, и не нуждаемся в дополнительных источниках освещения, – все еще топчась на пороге, с виноватым видом пояснил Риату. – Тем не менее к свету наши глаза более чувствительны, чем ваши, поэтому изменение интенсивности освещения заменяет нам часы. И по нему мы всегда можем судить, какое сейчас время суток.

Я закончила возиться с прической и хмуро уставилась на нелюдя:

– Отлично. И сколько же сейчас, по-вашему, времени?

– Раннее утро, госпожа. Когда в верхнем мире наступит рассвет, стены во дворце снова начнут светиться. Когда солнце достигнет зенита, интенсивность освещения станет максимальной, а затем будет постепенно угасать до тех пор, пока наверху не наступит полночь. После чего весь дворец снова погрузится в темноту.

Я кивнула:

– Спасибо. А то я переживала, что вскочила посреди ночи и теперь до утра придется сидеть в ожидании аудиенции.