– Такое без особого случая не пьют…

Раэн промолчал, не отрывая взгляда от непрозрачной, словно покрытой пленкой поверхности вина. «Вечерний час – поминальный час», – вспомнилась ему старая поговорка. В комнате совершенно стемнело, и тяжелый сладкий запах аккамского смешался с душным благовонием последнего летнего жасмина.

– Раэн… Он убил бы тебя. Да он уже почти сделал это.

Для того, кто изо всех сил отбивается от способностей Тени, ир-Кайсах на диво чутко ощущал чужое настроение.

– Знаю, – поморщился Раэн. – Потому и гадко. Мне ведь известно, каким Разиф был в молодости. Умным, талантливым волшебником, способным на многое. Как он мог так обойтись с собственной жизнью?! Превратиться в мерзкую тварь, чтобы избежать старости и смерти…

– И что, действительно помогает?

– Помогает, – отозвался Раэн, уставившись в чашку. – Это существо называется некрул, и превращение в него запускает некоторые процессы… – Он поднял голову, наткнулся на непонимающий взгляд Халида и объяснил: – Сначала каждые несколько часов, проведенные в облике некрула, дают оборотню волшебную силу. Много силы. Потом время сокращается, превращаться приходится все чаще и чаще. Зато можно использовать чужую магическую силу, украденную или отнятую. Если бы Разиф, обернувшись некрулом, провел определенный ритуал и выпил мою кровь, ему бы надолго хватило… А быть зверем куда слаще, чем человеком…

– То есть он хотел тебя убить, чтобы попросту ограбить? – непритворно поразился ир-Кайсах. – Забрать жизнь и магию через кровь? Я-то думал: колдуны – особая порода, а хваленый Разиф Черный оказался ничуть не умнее, чем курильщик дурмана из дешевого притона.

Раэн пожал плечами.

– Сила не делает человека мудрее. Иногда даже наоборот. Волшебнику легче попасть в ловушку порочных удовольствий, у него для этого больше возможностей, чем у обычного человека. Просто неразумные маги подолгу не живут. А Разиф собирался жить вечно, что само по себе страшная глупость, по-моему. Только вот способ выбрал крайне неудачный. Забавно. Вряд ли Черный думал, что поминать его будет его же убийца. Так или иначе, мир праху Разифа Черного…

– Мир ему…

Они молча, неторопливо выпили густое, бархатно скользнувшее в горло вино. На сад за окном опустилось темно-синее покрывало безлунной ночи, а к запаху жасмина добавилась струя туберозы и ночной фиалки.

– Что ж, свою смерть каждый сам выбирает, – нарушил молчание Халид. – Кстати, это правда, что мне тебя не пережить?

Голос у него был слишком беззаботный, чтобы поверить в подобное равнодушие. Раэн и не поверил, конечно, едва заметно усмехнувшись, однако честный ответ ир-Кайсах заслужил.

– Вспомнил слова Разифа? Чары-то на тебе он определил правильно, а вот в тонкостях слегка ошибся. Не бойся, Зеринге, переживешь. Я не настолько себялюбив, чтобы тянуть за собой в могилу кого-то еще. Предпочитаю отправиться в Бездну без провожатых, разве что из врагов кого-нибудь стоит прихватить. Веришь?

– Как ни странно – да, – улыбнулся краешками губ в ответ наемник. – Это на тебя похоже.

– То есть глупость вполне в моем духе? – ехидно уточнил Раэн. – Можешь не отвечать, а то придется вспомнить, как должен вести себя настоящий маг, и превратить тебя в лягушку на пару дней.

Он допил вино и задумчиво посмотрел на бутыль, продолжая вертеть в пальцах пустую чашку.

– Напиться, что ли? Учинить какое-нибудь безобразие, чтобы вся Харуза на уши встала… Давно я по-настоящему не развлекался. Запустить, например, в небо вторую луну. Или устроить дождь из рыбы. Что лучше?

– Лучше рыбный дождь, – невозмутимо посоветовал Халид. – Все бродячие коты обезумеют от счастья. Какой демон тебя дергает за душу, Раэн? Ты все эти дни сам не свой.

Маг закусил губу, потом глубоко вдохнул сладкую ночную свежесть и передернул плечами, будто сбрасывая с них что-то. Аккуратно поставил чеканную посудинку на стол рядом с собой и посмотрел мимо Халида в темную пустоту распахнутого окна. Наемник молча ждал, потягивая великолепное вино.

– Я боюсь, – произнес Раэн удивившим его самого бесцветным голосом. – Боюсь ошибиться. Не так страшно заплатить за ошибку самому, но тут речь идет о чужих жизнях. А эти люди даже не подозревают, что их судьба зависит от меня.

– Оно и к лучшему, что не подозревают, – заметил Халид. – Меньше знаешь – крепче спишь. Ты делаешь все, что можешь, а большего никто не сделает. Либо справишься, либо нет. Все в воле богов.

Он осекся, наткнувшись на взгляд Раэна.

– Воля богов? К демонам в преисподнюю эту волю! Ненавижу пророчества!

Раэн одним движением взлетел из кресла, мгновенно оказавшись на ногах. Потревоженный пес, уютно спавший под столом, приоткрыл один глаз, но сразу же успокоился и снова заснул.

– Мне даже имя дали не просто так, – выдохнул он. – «Арвейд» на языке моего народа означает «высокий путь, благородное предназначение». Когда у моего отца было еще только три сына, ему предсказали, что четвертого, если только он родится, ожидает особая судьба. Этот сын пройдет через кровь родича и спасет целый мир ценой собственной жизни. Я – высокорожденный, Зеринге. Нет в землях моего отца более древней крови, чем наша. С детства мне внушали, что я отвечаю за других, что моя жизнь принадлежит роду и стране, что я вправе настолько требовать повиновения, насколько сам готов жертвовать собой. Но я же не отказываюсь! Если моя жизнь понадобится, чтобы спасти мир, я ее отдам. Без всякого пророчества! Но каково жить, зная, что не волен выбирать? Зная, что и на свет появился лишь для того, чтобы в нужную минуту умереть, спасая других. Как талисман, который берегут на крайний случай…

Он резко отвернулся, пряча лицо, шагнул к окну и оперся ладонями на подоконник.

– Какой дурень сказал про это пророчество тебе? – поинтересовался наемник через пару минут.

Раэн немного помедлил, но отозвался спокойно и устало:

– Тот, кто его сделал. Я действительно убил родича, как и было предсказано, младшего брата моего отца. Должно быть, боги, которые свели нас в поединке, неплохо развлеклись. А я решил заплатить жизнью за то, что считал своей виной, и Мерль рассказал мне все.

– Мог бы и помолчать о второй части…

– Не мог. Я достаточно знаю о предсказаниях и спросил его правильно. Он никогда не ошибается и никогда не лжет. Он сказал, что умер бы вместо меня, и я знаю, что это правда.

– Потому что он никогда не лжет?

– Потому что он – мой старший брат, – выдохнул Раэн. – Мерлейн берег меня от знания до последнего мига, пока еще было можно, однако лгать он не умеет. Вот почему я ненавижу предсказания судьбы. Нет ничего подлее обреченности.

Ир-Кайсах, зажав пустую пиалу между коленями, дотянулся до бутылки, разлил остаток вина и поставил чашку Раэна на подоконник рядом с его побелевшими пальцами.

– Зато, пока миру ничего не грозит, и ты можешь ничего не бояться.