Следующие три часа она провела, укрывшись на кухне и слушая, как шумная орда опустошает ее сад. Руби никогда особо не нравилось развлекать чужих детей, но этот день окончательно переполнил чашу ее терпения. Время от времени на кухню заходили дети, требовавшие попить, поесть или отвести их в туалет, а также жаловавшиеся друг на друга.

Пикси принесла переносное радио, которое все то включали, то выключали. Руби могла только догадываться, во что они играли, – то в догонялки, то в «море волнуется», то еще во что-то. Она даже не осмеливалась выглянуть в сад, боясь, что картина разрушений доконает ее.

На кухню вбежала необычайно оживленная Дэйзи, за ней заскочил Клинт.

– Бабушка, можно я покажу ему мою книжку раскрасок? – спросила девочка.

– Ну конечно, милая. Идите в спальню, там тише.

Руби радовало то, что Дэйзи и Клинт подружились. Ее внучке требовались друзья помимо близняшек. Когда Руби некоторое время спустя заглянула в спальню, то увидела, что Дэйзи с Клин- том лежат на полу, по очереди раскрашивая картинки.

До ухода детей оставалось лишь полчаса. Облегченно вздохнув, Руби поставила на поднос стаканы с лимонадом и тарелки с печеньем и понесла все это в сад. Там она обнаружила, что за двумя детьми уже пришли матери, и приободрилась еще больше.

– Должно быть, у вас был ужасный денек, – заметила одна из женщин. Она была примерно одного возраста с Руби, очень стройная, с короткими кудрявыми каштановыми волосами и сияющими глазами. – Для меня стало большим облегчением, когда остальные мои дети вышли из возраста подобных вечеринок – моим старшим дочери и сыну уже больше двадцати, – но потом у меня вдруг родился Уилл, и все началось сначала. – Женщина жалобно вздохнула. – На следующей неделе ему исполняется пять. Мы уже пригласили ваших девочек.

– А кто из них Уилл?

– Белоголовый, в голубой футболке. Я даже не спрашиваю, как он себя вел, потому что точно знаю, что плохо.

Руби узнала в мальчике того чертенка, который стал зачинщиком швыряния желе.

– Вообще-то он вел себя относительно прилично, – сказала она.

– Я уверена, что вы говорите это исключительно из вежливости. Вы же Руби, да? Я Бренда Вайлдинг. О, а вот и мой муж, Тони. Он ставил машину.

К ним подошел красивый светловолосый мужчина.

– Тони, познакомься с Руби, – сказала Бренда.

– Очень приятно.

– Я прошу прощения, но кто-то из детей застрял на дереве. Пойду вытащу его, пока не пришла его мать, – сказала Руби.

– Я сам его вытащу, – предложил Тони Вайлдинг. – Принесите, пожалуйста, куртку Уилла, и мы спасем от него ваш сад. Мы немного торопимся: сегодня мы идем в театр.

– У него не было куртки, только свитер, – рассмеялась Бренда. – Когда он его надевал, свитер был бежевым, но теперь он уже наверняка черный.

Руби нашла свитер Уилла – кстати, не такой уж и перепачканный – на полу в прихожей. Выйдя в сад, она увидела, как муж Бренды Вайлдинг, обняв ее сзади, водит губами по ее шее. Охваченная завистью, Руби остановилась на полпути. Должно быть, у Тони с Брендой вскоре наступит серебряная свадьба, но они по-прежнему любят друг друга.

Постепенно стали приходить другие родители, и сад наконец опустел. Пикси обратила внимание на отсутствие Клинта.

– Да, и где Дэйзи? – спросила Хизер.

– Они в спальне, – сообщила Руби.

Элли забежала в дом, крича:

– Но это нечестно! Он должен был играть со мной!

Руби не увидела в сложившейся ситуации ничего нечестного, но промолчала, решив, что с нее достаточно.

– Пойду прилягу, – объявила она.

Студенты ушли на прогулку, предупредив, что не придут к чаю, но на следующий день должна была состояться вечеринка для взрослых, на которую пригласили Уайтов и Донованов, и это означало, что Руби предстоит еще один суматошный день.

Она лицом вниз упала на кровать и ударила подушку кулаком.

– Как мне все это надоело! – сообщила она подушке. – Ну почему не я сегодня иду в театр с любимым красавцем мужем?

Подушка молчала.

– Вот дура! – воскликнула Руби, ударив ее еще раз, а потом с глубоким прочувствованным вздохом зарылась в нее головой. Она не ходила на свидания с тех пор, как рассталась с Крисом Райаном. Начиная с семнадцати лет вся ее жизнь была построена вокруг детей, сначала своих собственных, затем детей дочерей. А еще бесконечная работа по дому… Руби до оскомины надоело готовить, стирать, гладить, убирать. Она ни разу в жизни не была в театре, на танцы в последний раз ходила еще во время войны, и прошло уже несколько лет с тех пор, как она была в кино или в кафе.

В дверь постучали. Чтобы ничего не слышать, Руби натянула подушку на уши, и, когда чья-то рука коснулась ее спины, она тихо вскрикнула.

– Руби! – позвал ее Мэттью Дойл.

Она в ярости вскочила:

– Это же спальня!

– Мне показалось, что ты плакала.

– Я не плакала, но, даже если бы это было так, ты мог бы догадаться, что я никого не хочу видеть.

Ничуть не смутившись, Дойл присел на край кровати. Руби всегда раздражало то, что он, похоже, считал себя членом их семьи, – хотя виноваты в этом были прежде всего Грета и Хизер. Они частенько приглашали Мэттью в гости, никогда не скрывали, как они рады его приходу… На завтрашнюю вечеринку он также был приглашен. Внучки Руби его обожали и называли «дядя Мэтт».

– Я принес близняшкам подарки. На тот случай если Дэйзи обидится, я и для нее кое-что припас… Руб, что случилось?

– Ничего.

Ей не нравилось, когда Мэттью Дойл обращался к ней таким образом. И какого черта он не подождал с подарками до завтра?

– У тебя такой несчастный вид…

Отрицать это не было смысла.

– И что с того? – неучтиво ответила Руби.

Денек выдался просто сумасшедшим, а вид обнимающихся Бренды и Тони Вайлдингов стал последней каплей – хотя об этом Руби, разумеется, Дойлу рассказывать не собиралась.

– Тебе надо взбодриться.

– Ты думаешь?

– Уверен! Давай куда-нибудь сходим. Мне тоже не помешает немного взбодриться.

– И почему же?

– Кэролайн подает на развод.

Это известие почти не удивило Руби: наверное, Мэттью проводил с О'Хэганами больше времени, чем со своей женой.

– И что же ты натворил?

Мэттью Дойл пожал плечами:

– Дело не во мне. Ей опостылел Ливерпуль. Папочка Кэролайн отошел отдел и переехал в Монако, а ей всегда хотелось жить там. Я наотрез отказался, и она заявила, что я ничего не понимаю.

– Так она разводится с тобой из-за того, что ты ничего не понимаешь?