Белл направился к Осгуду Хеннеси.

— Нужно осмотреть опоры моста, — мрачно сказал он. — Все, чем он занимался последнее время.

— Франклин Мувери уже там, — ответил Хеннеси. — Он все утро пытался связаться с фирмой. Никто не отвечает.

— Сомневаюсь, что он получит ответ.

Белл телеграфировал в отделение «Агентства Ван Дорна» в Сент-Луисе. Ответ пришел немедленно. Контора фирмы «Опоры и кессоны» выгорела дотла.

— Когда? — телеграммой спросил Белл.

Ответная телеграмма послужила лишним доказательством того, что к Саботажнику поступает внутренняя информация. С учетом разницы во времени между Тихоокеанской и Центральной зонами первое сообщение о пожаре поступило менее чем через два часа после того, как Белл высказал Франклину Мувери свои сомнения относительно Эрика Сорса.

Белл вспомнил, что, когда Мувери докладывал Хеннеси о своих тревогах относительно опор, с ними была Эмма Комден. Но десять минут спустя Хеннеси вызвал старших инженеров строительства, чтобы оценить опасность, о которой догадывался Мувери. Так что знала о ней не одна Эмма. Тем не менее, Белл гадал, не дурачит ли эта прекрасная женщина старика.

Белл поискал Мувери и нашел его в одной из караулок, охраняющих опоры. В глазах старика стояли слезы. На столе, где обычно обедали железнодорожные полицейские, лежали кальки и стопка полевых отчетов Сорса.

— Все ложь, — сказал Мувери, перелистывая страницы. — Ложь. Ложь. Ложь. Ложь. Опоры ненадежны. Разлив реки может обрушить их.

Беллу трудно было в это поверить. С того места, где он стоял, опоры моста казались несокрушимыми, как крепость.

Но Мувери мрачным кивком показал за окно на баржу, причаленную к ближайшей опоре. Там из воды поднимали водолаза и снимали с него шлем. Белл узнал новый шлем пятой модели. То, что компания потратила на это столько денег, свидетельствовало о значимости моста.

— Что вы хотите сказать? — спросил Белл.

Мувери достал карандаш и начертил схему опоры, стоящей в воде. А у подножия опоры процарапал карандашом бумагу.

— Мы называем это промоиной. Они образуются, когда река вымывает речное дно непосредственно перед опорой. Из-под опоры внезапно уходит основание. Вода с невероятной силой ударяет в это слабое место… Мы построили дом на песке.

Исаак Белл шел по мосту через каньон реки Каскейд.

На мосту стояла мертвая тишина. Движение поездов замерло. Белл слышал лишь стук своих ботинок и шум воды внизу. Никто не знал, насколько неустойчив мост, но все инженеры сошлись на том, что теперь только время и напор воды решают, когда он упадет. На середине ущелья Белл остановился и посмотрел вниз, на реку, обтекающую опоры. Его потрясла дерзость Саботажника.

Белл напрягал ум, стараясь понять, как Саботажник атакует мост. Он охранял все подходы к мосту, охранял сами опоры и орлиным взглядом надзирал за работой строителей. Ему и в голову не приходило, что преступник уже совершил нападение. Он сделал это два года назад, еще до начала строительства моста.

Белл остановил его в Нью-Йорке. Остановил его на рельсах. Остановил его на всем пути через туннель № 13 до моста. Но здесь, прямо под мостом, Саботажник доказал, на что способен: заложил бомбу, которая взорвется, если не удастся все остальное.

Белл покачал головой — отчасти гневно, отчасти восхищенный ловкостью врага. Саботажник — презренный жестокий убийца, но это грозный враг. Такой способ планирования и исполнения намного превосходит даже взрыв динамита в Нью-Йорке.

Все, что мог сказать в свое оправдание Исаак Белл, так это, что, когда мост через каньон Каскейд рухнет, это не станет неожиданностью. Он сумел раскрыть заговор до катастрофы. И поезд с ни в чем не повинными рабочими не канет в пропасть. Но хотя никто не погибнет, это, тем не менее, катастрофа. Кратчайший путь, грандиозный проект, который он обязался защищать, все равно что мертв.

Он услышал, что кто-то идет к нему, и понял раньше, чем уловил запах духов.

— Дорогая, — сказал он, не отрывая мрачного взгляда от воды, — я сражаюсь с гением.

— Наполеон преступности? — спросила Марион Морган.

— Так его назвал Арчи. И он прав.

— Наполеону приходилось платить своим солдатам.

— Знаю, — уныло сказал Белл. — Надо думать как банкир. Но это ничего мне не дает.

— Нужно помнить кое-что еще, — сказала Марион. — Наполеон, конечно, гений, но в конечном счете он проиграл.

Белл обернулся и посмотрел на нее. Он ожидал увидеть сочувствие, но увидел широкую улыбку, полную надежды и веры. Марион была невероятно прекрасна: глаза горят, волосы сверкают, словно омытые в солнечном свете. Он не мог не улыбнуться в ответ. Неожиданно на его лице тоже появилась широкая улыбка.

— Что? — спросила Марион.

— Спасибо за напоминание о том, что Наполеон проиграл.

Она снова заставила его мысль заработать. Белл порывисто подхватил невесту на руки, поморщился от боли в раненой правой и ловко перенес Марион на здоровую левую.

— Ты только приехала, а мне снова придется тебя покинуть. Но в этот раз ты сама виновата: заставила меня опять раскинуть мозгами.

— Куда ты собрался?

— Вернусь в Нью-Йорк, расспрошу всех банкиров, связанных с железными дорогами. Если и есть ответ на загадку, почему Саботажник нападает на железную дорогу, его надо искать на Уолл-стрит.

— Исаак? — Марион взяла его за руку. — Почему бы тебе не поехать в Бостон?

— Самые крупные банки — в Нью-Йорке. Хеннеси и Ван Дорн могут потянуть кое за какие ниточки. Начну с Дж. П. Моргана и от него двинусь вниз.

— «Американ стейт бэнк» в Бостоне.

— Нет.

— Исаак, почему ты не спросишь отца? У него огромный финансовый опыт. Когда я работала в банке, он был легендой.

Белл покачал головой.

— Я же говорил: отец недоволен тем, что я стал детективом. По правде говоря, у него разбито сердце. Люди-легенды надеются, что их сыновья продолжат строить на заложенном ими фундаменте. Я не жалею, что пошел своим путем. Но у меня нет права просить отца о прощении.

Белл отправился в вагон Хеннеси, попросить его провести подготовку в Нью-Йорке. Хеннеси был мрачен, опасался провала. С ним был Франклин Мувери. Оба казались разбитыми. И словно укрепляли безнадежный настрой друг друга.

— Девяносто процентов моего кратчайшего пути — за мостом, — печально говорил президент железной дороги. — Все готово для окончательного рывка. Пути, уголь, шпалы, креозотовая фабрика, депо, локомотивы, мастерские. И все — за мостом, который не выдержит и тачки. Я разорен.

Даже жизнерадостная миссис Комден казалась подавленной. Тем не менее, она старалась бороться с унынием, сочувственно говоря: