Рафаэль и Виктория, полностью одетые, без сил свалились на свою кровать.

— Что за вечер!

— Кажется, ты выпила слишком много пунша, дорогая. — Рафаэль приподнялся на локте, с нежностью посмотрел в усталые глаза жены и поцеловал ее.

— Скоро рассветет.

Серые глаза Рафаэля лучились мягким серебряным светом. Он положил руку на грудь Виктории и начал легонько ласкать прохладную кожу.

Почувствовав ее ответную реакцию, он моментально возомнил себя величайшим в мире любовником. Без лишних слов он довольно бесцеремонно перевернул лежащую рядом жену на живот и принялся расстегивать платье.

Справившись с многочисленными застежками, он снова уложил ее на спину и начал очень медленно освобождать из платья грудь.

— Как это прекрасно, — пробормотал он, нежно целуя напряженные соски.

Виктория застонала и зарылась пальцами в густые черные волосы мужа, прижимая его голову к своей обнаженной груди.

— Я весь вечер думал только об этом, — шептал Рафаэль, не отрываясь от обольстительных округлостей. — И еще я много думал о пресловутом физическом недостатке, который ты от меня так тщательно скрываешь. Знаешь, Виктория, я решил, что должен немедленно увидеть тебя полностью обнаженной. При свете.

Он заметил, что в глазах жены промелькнул страх, почувствовал, как она напряженно застыла.

— Ты чего-то стыдишься? Это правда? — удивленно полюбопытствовал Рафаэль.

— Да, — шепнула она, отвернувшись.

— Скажи мне.

Виктория, не поднимая глаз, молча помотала головой.

— Тогда придется мне самому разобраться с этим! — Рафаэль начал энергично стаскивать с жены платье. Виктория отреагировала моментально. Она с силой вырвалась из цепких рук мужа, откатилась в сторону и села.

— Нет! — Виктория поспешно отодвинулась на самый край кровати, прикрывая руками грудь. — Умоляю тебя, не надо.

Рафаэль не шевельнулся.

— Но это же глупо, Виктория. Ты моя жена и останешься ею. Невозможно скрывать от меня свое тело все долгие годы нашего супружества.

— Пожалуйста… — Виктория беспомощно взглянула на мужа.

— Я не жестокий человек и никогда не бил женщин, — холодно сообщил он и начал раздеваться, не обращая больше внимания на жену.

Ему показалось, что она плачет, однако он решил выдержать характер и не обернулся. Она сама все скажет, когда захочет. А он не станет ни просить ее, ни настаивать.

Однако он не станет и скрывать свое неудовольствие. Пусть видит.

Уже засыпая, он с раздражением подумал, что эта таинственность ему порядком надоела. И еще одного Рафаэль никак не мог понять: как же он мог, проведя столько ночей в постели с женой, не заметить у нее никаких физических изъянов. Так ничего и не придумав, он уснул, прислушиваясь к неровному дыханию Виктории.

На следующее утро Виктория встала раньше всех. Едва дождавшись, пока Дамарис умоется и позавтракает, она взяла девочку за руку и отправилась в конюшню. Она надеялась, что ребенок отвлечет ее от грустных мыслей, заставит хоть на время забыться. На конюшне Флэш неторопливо оседлал Тодди, болтая что-то о многочисленных богатых бездельниках, своих артистических пальцах и о том, что, прозябая без дела в корнуолльской глуши, он рискует вскоре потерять репутацию лучшего лондонского карманника.

Виктория попыталась найти компромиссное решение и великодушно предложила свои собственные карманы для совершенствования квалификации Флэша. Тот поблагодарил ее и обещал обдумать несколько неожиданное для него предложение. На прощание Виктория пообещала постоянно носить в карманах что-нибудь ценное, чтобы сделать практику более привлекательной для Флэша. Посмеявшись, они расстались добрыми друзьями.

Приехав на пруд Флетчера, Виктория дала Дамарис огромный ломоть хлеба и отправила ее кормить галдящих уток. Кларенс, старый, толстый и очень нахальный селезень, суетился рядом с девочкой и требовательно тыкался ей в ноги, если считал, что ему достается мало хлеба. Дамарис даже повизгивала от восторга.

Виктория умиленно улыбнулась, лежа на мягкой, сладко пахнущей траве. Совсем скоро наступят холода. В Корнуолл придет зима. На следующей неделе будет праздник Всех Святых. Дай Бог, чтобы они с Рафаэлем к этому времени уже уехали из Драго-Холла. Эта мысль была необыкновенно приятна, но как же решить вопрос с ногой? Рафаэль в ярости, и это вполне понятно… Смириться и терпеть? Или рассказать ему всю правду и умереть, увидев на его лице брезгливую гримасу? Незаметно для себя Виктория задремала.

Проснулась она внезапно, как от удара.

Сколько она спала? Минуту? Час?

Виктория вскочила на ноги.

— Дэми, Дэми! — громко позвала она.

Никого.

«Боже мой, где же Дамарис?»

Страшная мысль заставила ее оцепенеть от ужаса. Несколько мгновений она не могла пошевелить даже пальцем. Наконец, глубоко вздохнув, она осмелилась поднять глаза и взглянуть на пруд Флетчера. Стая бестолково снующих уток, и больше никого. А вдруг Дэми упала в пруд? он довольно мелкий, однако для трехлетнего ребенка глубина могла оказаться вполне достаточной.

Виктория еще раз громко позвала девочку по имени. Никого. Трясущимися руками она отвязала Тодди и с величайшим трудом забралась ей на спину.

«Спокойно, Виктория, спокойно. Девочка не могла уйти далеко. А что, если она все-таки в пруду?»

Виктория ожесточенно затрясла головой, стараясь избавиться от навязчивой мысли. Такого просто не может быть. Она медленно двинулась вдоль пруда, внимательно глядя по сторонам. Деревья вокруг стояли еще одетые в листву, которая только слегка начинала желтеть. Каждые несколько секунд она громко звала Дамарис. Ответа не было.

Вдруг она остановилась. Справа от нее начинались владения сэра Джеймса Холивела. Здесь на поле за высоким забором обычно разгуливал его знаменитый на всю округу племенной бык. Дамарис всегда с восторгом таращилась на огромное сильное животное, но Виктория никогда не разрешала девочке даже близко подходить к забору.

Словно почувствовав что-то неладное, Виктория направила кобылу к забору. Через минуту она остановилась, увидев быка и Дамарис.

Крик беспомощно замер у нее на губах. Девочка беззаботно шла по полю прямо к быку, держа в маленькой ручонке кусок хлеба.

— Дамарис! — позвала Виктория, тщетно пытаясь не выдать охватившей ее паники. — Девочка, иди сюда.

— Я хочу угостить бычка, Тори, — ответила малышка, продолжая идти вперед. — Я только покормлю его, как Кларенса, и сразу вернусь.

В одно мгновение Виктория слетела со спины Тодди, обещая себе, что непременно выпорет Дамарис, конечно, если сумеет ее спасти. Она перелезла через забор и спрыгнула на траву.

— Дамарис, — ласково позвала она, — иди скорее, малышка, помоги мне. Этот бык очень глупый, он не любит детей. Хлеб он тоже не любит.