Ветер поднимал на тротуаре холодную промороженную пыль, шевелил на его голове чуть курчавые волосы, а он шел и шел, прижимая к плечам поочередно то левое ухо, то правое.

Виктор Васильевич прикрыл за собой осторожно дверь будки и пошел следом, словно привязанный длинной и невидимой, но крепкой на разрыв веревкой.

Они шли так долго, и Виктор Васильевич, сам того не заметив, приблизился и был теперь от паренька в каких-то десяти метрах. Тот вытащил на ходу из кармана сигарету, сунул в рот, достал спички, остановился и неожиданно повернулся лицом к Виктору Васильевичу.

Виктор Васильевич остановился резко, застигнутый врасплох, но паренек только мельком глянул на него, прикурил с одной спички, ловко укрыв огонь ладонями, и, повернувшись, пошел дальше. Не доходя до кинотеатра «Октябрь», он свернул налево на улицу Мира, застроенную двухэтажными дощатыми домами. Под окнами их, наверно недавно посаженные, торчали тоненькие голые деревца.

Паренек скрылся в подъезде второго дома, а Виктор Васильевич зашел за стоящую напротив трансформаторную будку, так его не могли увидеть из окон дома. Здесь не было ветра, и он расстегнул полушубок, вздохнул полной грудью, приходя в себя.

Но и сюда залетел ветер, загулял, поднимая с земли сор, перекатывая тяжелые грязные листья. Виктор Васильевич застегнул полушубок, поежился, посмотрел по сторонам и, наконец, решившись, выглянул, а потом и вышел из‑за будки. Никого вокруг не было, дом казался пустым, и только деревца двигались, вздрагивали ломаными ветвями. Виктор Васильевич быстро вошел в подъезд. Здесь было темно, лишь впереди светилась прямая, перпендикулярная полу тонкая полоса дневного света. Виктор Васильевич тихо и осторожно, боясь что-нибудь задеть и наделать шуму, пошел к ней. Подойдя, он нащупал ручку и рывком открыл дверь. Белый дневной свет ударил в лицо, и Виктор Васильевич невольно зажмурился. Подъезды в этих домах были сквозными. И сын ушел через эту дверь. Виктор Васильевич постоял, глядя на пустую улицу и не зная, куда идти.

На широкой и просторной улице Маркса он замедлил шаг и остановился у киоска «Союзпечати», где за стеклом рядом с газетами лежало курево. Очередь состояла из людей пожилых, видимо, пенсионеров. Они покупали «Беломор», «Неделю», «Огонек», брали стопки свежих газет. Купив все, они отходили от киоска на пару шагов и оставались так стоять, разговаривали, обсуждая газетные новости.

Виктор Васильевич не прислушивался.

– …«Динамо», что твое «Динамо»?

– …А что твой «Спартак»?

– …А читал в «Труде»?

– Про воров-то? Читал, как же…

– Да не, про пожар…

– Не…

– Пожар в доме… В Краснодарском крае, что ль… Ну, все стоят, пожарных ждут, а пацан один раз – и в дом. И нету его, нету… Все орут, а он выходит и двоих ребятишек держит…

– Во как, видишь… Живы-то?

– Живы, очумели только от дыма…

Наконец очередь дошла до Виктора Васильевича, он протянул в окошечко мелочь:

– «Примы» пачку…

Продавец нагнулся за сигаретами. Виктор Васильевич повернул голову и увидел вдруг паренька, который быстро шел по противоположной стороне улицы и сейчас должен был скрыться за углом дома.

И Виктор Васильевич почти побежал от киоска следом.

– Сигареты возьми! – потребовал продавец, протягивая пачку.

– Сигареты возьми! Сигареты возьми! – кто-то охотно поддержал продавца, но Виктор Васильевич не слышал.

Паренек спускался вниз по тротуару, который огибал старую четырехэтажную казарму и нырял на повороте в тоннель под железной дорогой, тот самый, который проходил сегодня Виктор Васильевич. А над ним, мягко покачиваясь, на небольшой скорости бежали почти беззвучно вагоны международного экспресса с высокими покатыми крышами.

При выходе из тоннеля паренек остановился, посмотрел на лежащие перед ним улицы старого города и побежал через дорогу к пятиэтажному дому, в первом этаже которого, а вернее даже – в полуподвале был магазин «Одежда», и потому дом в городе назывался «Одежда». Перед ним лежала небольшая детская площадка, которую отделяло сейчас белье – квадраты простыней и пододеяльников на протянутых между деревьями и столбами веревках. От ветра простыни то поднимались, то опускались, как жалюзи, и паренек, нагнувшись, быстро и ловко прошмыгнул под ними и вбежал в подъезд. Виктор Васильевич присел под раскрашенный грибок на край песочницы с промороженным, каменной твердости песком, прислушался, как гулко стучит на ветру жестяное белье.

Напротив, почти у самой насыпи железной дороги стоял небольшой, но крепкий и аккуратный бревенчатый домик, выкрашенный, видно, этим летом блестящей масляной краской. Из кирпичной трубы дома вываливался густой цельный дым, но тотчас же рвался ветром на мелкие клочки и разметывался в разные стороны. Внутри дома у окна сидел крупный мужчина в майке. Рядом была большая тарелка с ложкой и высокая чашка.

Мужчина старался не смотреть на Виктора Васильевича, но почему-то смотрел. И Виктор Васильевич старался не смотреть на мужчину, но тоже почему-то смотрел.

Иногда мужчина говорил в сторону, отвечая коротко и неохотно на чьи-то вопросы. Некоторое время он молчал, слушая, потом сам заговорил, повышая на кого-то голос, и с раздражением взялся за ложку. В последний раз глянул быстро на Виктора Васильевича и задернул белую занавеску.

И тут же хлопнула дверь подъезда, и из него вышел паренек. Он разговаривал о чем-то сам с собой недовольно.

Виктор Васильевич резко отвернулся. Но паренек не пошел обратно к тоннелю, в новый город, а скрылся за углом дома. Виктор Васильевич поднялся и осторожно направился следом. Он обогнул угол дома и остановился в растерянности, потому что увидел, что паренек снова пропал. Виктор Васильевич завертел головой. Улица была пуста – некуда было ему деться, и тем не менее он пропал.

Ближайшим зданием здесь, на Каляевской, было старинное здание аптеки, но вряд ли он мог за это малое время дойти туда и даже добежать.

Виктор Васильевич обернулся и увидел магазин «Одежда», про который он забыл, подошел к низкому и узкому окну, затянутому мелкой сеткой, заглянул, но не увидел ничего. Тогда он выпрямился и быстро спустился по ступенькам к двери магазина. С силой надавил на тяжелую, обитую дерматином дверь и вошел в магазин.

Паренек стоял к нему спиной метрах в двух-трех. В первую секунду Виктор Васильевич испугался, ткнулся спиной в дверь, но она открывалась внутрь. И он остался. Паренек стоял у витрины с женской одеждой. Не очень красивые и, наверное, не очень модные платья и пальто висели, поникшие, на плечиках. Виктор Васильевич огляделся. Кроме них, в магазине никого не было, даже за прилавком. Из полуоткрытой двери подсобки доносился глубокий и сильный голос женщины, разговаривающей по телефону.

– Какой размер? – спрашивала она предельно серьезно. – Нет, пятьдесят шестой мне мало… Ну куда?.. Ну, смотри, Вер, если ты мне не сможешь сделать, я тебе тоже не смогу… Ты ж понимаешь… Да…