– Восемьдесят семь лет назад наши праотцы породили на этом континенте новую нацию…

– Именно! – выпалил доктор Левин, потряс Деймону руку и продолжил в своей жизнерадостной манере: – Вы видите меня не в последний раз. Надеюсь, в следующий вы произнесете нечто более захватывающее.

С этими словами доктор Левин отбыл.

Решив извлечь из вновь обретенной способности болтать максимальную пользу, Деймон попросил Шейлу и медсестру, с опаской следивших за манипуляциями доктора:

– Здесь дьявольски жарко. Вас не затруднит включить кондиционер?

Деймон всю свою жизнь (за исключением тех потерянных лет, когда стремился в актеры) потратил на то, чтобы читать книги и слушать слова других людей, однако только сейчас он воспринял сердцем казавшееся ему ложным утверждение, гласящее, что лишь дар речи отличает человеческие существа от всех остальных представителей животного мира.

Палата была завалена цветами, присланными друзьями, клиентами, продюсерами, редакторами и другими самыми разными людьми, желавшими Деймону скорейшего выздоровления. До тех пор пока Деймон не настоял на том, чтобы убрали телефон, сюда по меньшей мере десять раз в день звонили люди, желающие его навестить и поднять его дух. Он отказывался от подобного общения, а Шейла не допускала к трубке никого, кроме Оливера и Манфреда Вайнштейна. Манфред навестил приятеля сразу после того, как его выписали из больницы, более или менее подлечив ногу. Он двигался с трудом, при ходьбе опираясь на палку. Друг детства довольно сильно исхудал, щеки уже были не столь розовыми, однако с первого взгляда было видно, что для него время уходить на тот свет еще не наступило.

Вайнштейн принадлежал к числу людей, которые рубят сплеча и не стремятся подыскивать более мягкие слова.

– Боже, Роджер! Кто в тебя стрелял?

– Американская медицинская ассоциация, – ответил Деймон. – Когда ты намерен избавиться от этой палки?

Вайнштейн скривил физиономию и сразу стал похож на себя семнадцатилетнего. Такую рожу он обычно строил после того, как, выбив удачным броском почти завершившего победную пробежку игрока противника, возвращался на скамейку своей команды.

– Боюсь, этот игровой сезон будет для меня не очень удачным, – сказал Вайнштейн.

Он собирался в Калифорнию навестить сына, но обещал вернуться, как только узнает, что Деймона выпустили из больницы. Вайнштейн пребывал в ярости, поскольку полиция Нью-Йорка конфисковала его пистолет: лицензия на него была получена в Коннектикуте и действовала лишь на территории этого штата.

– Копы проклятые! – презрительно бросил он. – Мне еще повезло: они не посадили меня в тюрьму за то, что я не позволил убить своего старого друга.

Манфред несколько раз говорил с Шултером, но следов Заловски так никто и не обнаружил. От брошенного им револьвера пользы для расследования не было. Согласно выдвинутой Шултером теории, Заловски был ранен сильнее, чем считала полиция, и умер от ран, а члены мафиозной семьи, к которой он принадлежал, тихо его похоронили. Что касается Вайнштейна, то, по его мнению, Заловски сбежал из страны в Южную Америку, на Сицилию или в Израиль. Бывший коп не сомневался, что вся организованная преступность контролируется итальянцами, кубинцами или евреями, а сам Заловски – каким бы ни было его подлинное имя – лишь пешка в мелкой банде вымогателей.

– Поправляйся, старый петух, – сказал он, перед тем как уйти. – Мне надо, чтобы ты сохранился как память об этом проклятом колене.

Но по выражению лица друга Деймон видел: Манфред не верит в то, что им придется еще встретиться.

С ходатайством за Женевьеву Долгер выступил Оливер. Женевьева дважды в неделю присылала в палату гигантские букеты. Пока Деймон валялся в больнице, она, каким-то чудесным образом прекратив выпечку пирогов, завершила роман под названием «Каденция». Издатели повысили авторский гонорар, а Оливер вел переговоры о публикации книги большим тиражом в тонкой обложке и о переделке ее в сценарий для кино, требуя от всех выплаты их клиентке фантастических сумм. Женевьева настаивала хотя бы на единственной встрече с Деймоном, чтобы выразить ему благодарность за все то, что он для нее сделал. Пока не поздно, – закончил мысленно фразу Оливера Деймон.

– Женевьева говорит, что безумно в тебя влюблена, – сказал, изумленно вздернув белесые, почти невидимые брови, Оливер. – Утверждает, что ты – единственный человек, в обществе которого она ощущала себя настоящей женщиной.

Деймон издал стон, но тем не менее согласился с ней встретиться. Это всего лишь дань справедливости, думал он. Не будь Женевьевы Долгер, он не лежал бы сейчас в отдельной палате под круглосуточным присмотром медсестер. И к нему бы не являлся в течение многих недель каждое утро доктор Зинфандель (сто долларов за визит), если бы не «Надгробная песнь» и вот теперь «Каденция».

– О'кей, пусть приходит, – согласился Деймон. – Однако сообщи ей, что я слишком слаб для того, чтобы выслушивать признания в любви.

Но до того как выслушать признания Женевьевы Долгер, Деймону пришлось иметь дело еще с одной дамой.

– Твоя бывшая супруга Элейн Как-ее-там звонила вчера дважды, – сказала Шейла, только что вернувшаяся с главного медицинского поста, где дежурные сестры любезно принимали адресованные Деймону сообщения. Он категорически потребовал убрать телефон из палаты. – Она говорит, что хочет тебя видеть.

– Фамилия Элейн не Как-ее-там, а Спарман, – уточнил Деймон. – Она сочеталась браком с человеком по фамилии Спарман. Впрочем, давным-давно развелась.

– Что ей сказать?

Шейла никогда не встречалась с Элейн, и Деймон был уверен в том, что и сейчас желания встретиться у нее не возникло. Но Деймон считал, что, поскольку ему предстоит умереть – по крайней мере такую перспективу нельзя было отрицать, – он обязан дать возможность сказать последнее прости женщине, которую когда-то любил, или думал, что любил, и с которой был счастлив, пусть и недолго. Кроме того, имея дружка – профессионального игрока, обладающего сомнительными связями, она, возможно, выяснила что-то о Заловски и может поделиться сведениями только с Деймоном. Помимо всего прочего, Элейн всегда умела его так или иначе позабавить – иногда остроумно, а иногда и не очень. Одним словом, он хотел немного отвлечься.

– Передай, что я с радостью с ней повидаюсь. – Деймон знал, что его ответ Шейле не понравится, но не мог же он отказаться от своего прошлого из-за меняющегося настроения супруги – ее одобрения или неодобрения.

Шейла хотела что-то сказать, но в этот момент в палату вошел врач, который был специалистом по легочным заболеваниям. Это был красивый молодой человек, его цвет лица красноречиво свидетельствовал: он проводит много времени на свежем воздухе. Длинные черные волосы были великолепно подстрижены и тщательно расчесаны. Появляясь ежедневно, доктор издали окидывал Деймона взглядом и неизменно произносил:

– Почему бы вам не попросить сестру выкатить вас в аэрарий на крышу, чтобы вы могли подышать там свежим воздухом?