– На мой взгляд, это какой-то бред собачий. Ты абсолютно уверена?

– Нет, не уверена, – ответила Вива. – Парень любит драмы, говорит всякие странные вещи, лишь бы привлечь к себе внимание, и все может быть по-другому. Но дело в том, что вчера вечером он явился ко мне домой. Сказал, что подкупил полицию. Так что если он или они явятся сюда, я… ну, Фрэнк считает, мне надо было рассказать тебе все это.

– Ну, подкуп полиции не такая сенсация для Бомбея. – Казалось, Дейзи отнеслась к этому спокойно, на что Вива и надеялась. – Но вот мне ужасно не нравится, что он явился в твою комнату. Ты должна рассказать об этом мистеру Джамшеду, пусть он сменит замок, и потом, я думаю… – Дейзи закрыла глаза. – Я думаю, что тебе нужно уехать из города на некоторое время, чтобы сбить парня с толку. Я уже несколько недель убеждаю ее это сделать, – объяснила она Фрэнку. – По-моему, у нее усталый вид.

Он бесстрастно посмотрел на Виву, и она почувствовала себя в этот момент одной из его пациенток.

– Со мной все в порядке, – заявила она.

– Вива, скоро станет еще жарче, – сказала Дейзи. – Тебе просто необходимо сделать перерыв. Вы согласны, Фрэнк? – Вива с удивлением увидела, что ее начальница почти флиртует с ним, а оба они уж точно считают ее общественной собственностью.

– Да, – ответил он. – Думаю, это важно. – Он взглянул на часы, встал и взял свой саквояж. – Прошу меня извинить, леди. В четыре у меня начинается дежурство. Если вам потребуется помощь, оставьте для меня сообщение в больнице.

– Ах, – воскликнула Дейзи после его ухода, – какой красавец, – и более профессионально добавила: – и как полезно для нас, что он работает в «Гекулдас».

– Да, – согласилась Вива. Внезапность его ухода стала для нее легким шоком, она поняла, что хотела поговорить с ним и о других вещах.

Взглянув на дверь, она увидела, как он шел через двор, открыл калитку и твердо закрыл ее за собой.

– И я считаю, что он абсолютно прав – тебе надо отдохнуть несколько дней. Поезжай в Ути, – убеждала Дейзи. – Там прохладно, красиво, а тот гостевой дом, о котором я тебе говорила, просто очаровательный. У тебя ведь есть подруга, с которой ты можешь поехать?

– Да, пожалуй. – Она вспомнила, как накричала утром на Тори, и ей стало стыдно.

– Тебе это пойдет на пользу, – обрадовалась Дейзи. – Холмы, прохлада, маленькие шале, горные птицы. – Она взмахнула своими натруженными руками, изображая горные красоты, а Виве внезапно стало страшно. Это чувство было как-то связано со словом «шале». «Дождь, какая-то женщина плачет».

– Что с тобой, милая?

Она подняла глаза. Над головой шумел вентилятор. Дейзи что-то говорила.

– Нет-нет, все нормально, – ответила Вива.

– Ну, тогда хорошо. – Дейзи засмеялась своим гулким смехом капитана хоккейной команды. – Просто у тебя сейчас лицо стало таким, как будто ты увидела призрак.

В душе Тори считала, что Вива была un peu несправедлива к Гаю, даже на пароходе. Да, конечно, он вел себя глупо и истерично. Да, иногда он доставлял неприятности, но чего еще можно ожидать от шестнадцатилетнего мальчишки?

Сама она в свои шестнадцать прожила в Миддл-Уоллопе почти весь год, воображая, что Найджел Торн Дэвис, отцовский земельный агент, краснолицый парень, тайно и до смерти влюблен в нее, что в любой момент он готов сжать ее в своих объятиях и признаться в своих чувствах – на румяной заре в их летнем домике или во время прогулки в каком-нибудь тенистом и уединенном уголке. Теперь ей казалось, что она так и жила всю свою жизнь в иллюзиях, мечтая о том, что никогда не сбывается.

И все же она с улыбкой вспомнила, как поставила Гаю пластинку Джелли Мортона[69]. Как Гай радостно вопил, как дергалась его худая шея, словно мячик на резинке. В тот момент он стал таким, кого негритянские джазисты из «Таджа» называют «конченым», а Тори всегда нравились лихость и безумство.

Но даже при этом она испытала огромное облегчение, когда утром во вторник позвонила Вива и еще раз извинилась за свою несдержанность. И когда Вива предложила ей поехать ненадолго в Ути, она с радостью дала согласие.

– Время как нельзя более удачное, – многозначительно добавила она. – Знаешь, – она понизила до шепота голос, – они пришли.

– Кто пришел?

– Ну, понимаешь, они. То, из-за чего я страшно переживала. Мои друзья.

– Какие еще друзья? – недоумевала Вива.

– Месячные. – Честное слово, Вива, умная женщина, а иногда бывает тако-о-о-ой тупой. – Я столько горячих ванн приняла, что прямо растворилась, и тут – такое облегчение. Вива, это были самые плохие недели в моей жизни. Я уж думала, что прямо с парохода отправлюсь в работный дом для падших женщин.

– А-а, слава богу. Я рада за тебя.

– Ой, я уверена, что я из-за своих переживаний совершила такой промах с Олли. Ведь я не могла спать, не могла даже есть. Ты можешь себе представить? А еще… – Тори оглянулась, чтобы убедиться, что рядом нет слуг. – Мы с Си страшно поругались. Я расскажу тебе при встрече. Я уже начинаю ее ненавидеть, – добавила она шепотом. – Я чувствую, как она считает дни до моего отъезда. По-моему, она просто свихнулась от жары. Я просто не дождусь, когда уеду отсюда.

Хотя в разговоре с Вивой Тори пыталась шутить насчет ее ужасной ссоры с Си, это ее ужасно задело. Положив трубку, она прикинула, о чем она может рассказать, а что нужно спрятать в ее огромную папку обид и унижений и похоронить навсегда.

Даже Си, должно быть, поняла, что переступила черту. Потом она винила во всем жару и то, что хлопкопрядильная фабрика, принадлежащая Джеффри, все больше и больше теряет доход. Пожалуй, отчасти это так и было: накануне скандала атмосфера в доме была накалена до предела.

Напряженность стала нарастать, когда Си вернулась после отдыха в Массури; вид у нее был более усталый и раздраженный, чем до отъезда. Она как-то странно поглядывала на телефон, словно в ожидании звонка, курила больше обычного, а как-то раз, к своему ужасу, Тори видела, как она ударила Пандита по лицу, когда он подал ей коктейль «Джин энд ит» без льда. Пандит тогда извинялся и улыбался, но Тори слышала его злобное бормотание, когда он бежал на кухню с красной отметиной на щеке.

Теперь Тори почти не сомневалась, что у Си был любовник. Олли хвастался ей со своей обычной бестактностью, что переспал почти со всеми мэмсахиб Бомбея.

– Честное слово, я могу в любой день недели прогуляться в два часа дня по Малабарскому холму, – похвастался он, – переспать практически с любой женщиной на мой выбор; им так скучно, они просто изнывают от тоски.

Еще он говорил ей – поначалу ей нравилось слушать такие интересные сплетни, – что какой-то отель в Мееруте – излюбленное место для свиданий – даже нанял ради предосторожности слепого портье, чтобы он в два часа ночи звонил в колокольчик и предупреждал всех любовников, чтобы они возвращались в свои постели в приличный час.