– Это ведь я подарил Борьке Мандарина.

– Вы? Как же вы расстались с таким котом?

– Ну-у… Мы ведь не расстались. Я его часто навещаю. Радуемся друг другу, да.

Вот уже несколько минут они стояли возле дома, в котором с сегодняшнего дня проживала комиссар полиции Нойманн. Она протянула руку Литовченко, и тот с готовностью ухватился за нее и крепко пожал.

– Мне пора. Нужно выспаться.

– Завтра я заеду за вами. В девять. Было приятно познакомиться. Очень приятно.

– Мне тоже, – Миша сказала это совершенно искренне.

…Выспаться не получилось.

До самого утра она бродила по квартире, надолго останавливаясь у окна и глядя на неширокую улицу. Вчерашний длинный день принес с собой множество новых событий, к тому же Миша обогатилась сразу на двух человек и одного Кота. А еще один человек перестал влиять на нее.

Совсем.

Операция по отделению сиамских близнецов прошла успешно.

Вернее, произошло сразу две операции: плановая и внеплановая. Миша отделила себя от Айди – так и должно было произойти, рано или поздно. А еще ей удалось отделить мистера Джекила от доктора Хайда, Айди – от Ящерицы, а нежного возлюбленного – от вероломного любовника. Теперь Вернер Лоденбах предстал перед ней не как человек, к которому Миша была так долго привязана, а как абстрактная жертва преступления.

А еще – как преступник.

Стоило принять это за рабочую гипотезу, как мысль Миши заработала с не так давно приобретенной ясностью. Что ей известно о Вернере Лоденбахе на сегодняшний день?

а) он долго проработал в фармацевтике;

б) он подозревался в промышленном шпионаже (очевидно, тоже связанном с испытаниями лекарственных препаратов);

в) для достижения своих целей он часто использует женщин;

г) он – карточный игрок

Последний пункт базировался только и исключительно на признании самого Вернера, но Миша верила этому безусловно. Лоденбах не дурак и отлично понимает, что полотно лжи, ткущееся из года в год, расползется, если его хотя бы изредка не скреплять стежками правды. Тем более, если эта правда безопасна и ее легко можно проверить. Нет ничего криминального в том, что Вернер – игрок и посещает казино – этому занятию предаются ежедневно миллионы людей. По его наводке Миша заглядывала в то самое казино, где якобы существовала потайная комната. Она искала там следы NN, но, если бы ей пришло в голову порасспросить о Вернере, его наверняка вспомнили бы, как завсегдатая.

Правда – то, что можно проверить.

А там, где проверить нельзя, – возможны допуски, вплоть до откровенной лжи. Но, так уж устроена людская природа: если человек никогда не был пойман на вранье – любое его утверждение начинает трактоваться как правда. Могла ли существовать потайная комната? Вполне. Они и существуют едва ли не в каждом казино – для VIP-клиентов. Мог ли NN быть таким же игроком, как и Вернер Лоденбах? Мог. Он увлекался карточной игрой в молодости – эти знания Миша почерпнула из открытых источников. Там же…

Там же мог почерпнуть их и Вернер!

И уже потом придумал совместную с NN партию, где тот проиграл 100 тысяч евро. Для чего Лоденбах сделал это? Чтобы ввести в дело педофила Готфрида Шолля крупную фигуру. Настолько крупную, что на ее фоне меркнут другие фигуры – помельче. Те двое, что стали жертвами ДТП и сердечного приступа, и Гвидо Россетти. Их связь с Шоллем была куда более явной, чем связь Шолля и NN. Но Вернер Лоденбах выстроил дорогу-дубликат, снабдил ее для правдоподобия запоминающимися указателями (гольф-клуб «Парагон», «Донер Кебаб», потайная комната) – и направил по ней ту, которая поверила ему. Не могла не поверить.

Ее, Мишу.

Он блефовал! Как настоящий карточный игрок – он блефовал. Будучи не в состоянии изъять из реальности определенных людей и – по каким-то причинам – самого себя, он изменил саму реальность. Подменил ее. Выдал мнимое за подлинное, а никогда и нигде не происходившее – за уже произошедшее там-то и сям-то. Поэтому не нашлась потайная комната в казино, поэтому не работал «Донер Кебаб», где NN якобы передавал Шоллю жесткий диск.

В реальности, сконструированной Вернером Лоденбахом, он был случайным знакомым Шолля и так же случайно оказался на одной вечеринке с Гвидо Россетти. А если все было с точностью наоборот? Если с Шоллем его связывало нечто большее, чем гольф-клуб «Парагон», три телефонных звонка и вялые переговоры относительно продажи пентхауса? Если он знал Гвидо Россетти не только, как экс-чемпиона по стендовой стрельбе? И вовсе не был одним из «двух или трех негодяев, которые портят кадр»?

Он вообще не портил кадр.

Он находился там на законных основаниях.

Так же, как и его девушка, Кати. Катя Азимова, убитая здесь, в России, два года назад, за год до того, как в руки Миши попало дело Шолля.

Для достижения своих целей Вернер Лоденбах часто использует женщин.

…По ночной улице этого странного русского города с треском пролетел мотоцикл, – и снова наступила тишина. Наверное, надо таки отправиться в кровать и поспать хотя бы несколько часов. Глаза слипались, но Миша не могла позволить себе такую роскошь как сон. Рабской зависимости от Вернера Лоденбаха больше не существовало, и ей открылось новое знание. Вернее – отложенное на целый год знание. Миша потеряла целый год, но теперь не намерена терять ни секунды!

Принимайся за работу!

Да.

Она попыталась вспомнить, при каких обстоятельствах всплыло это имя – Кати. Первый раз Вернер упомянул о русской девушке в баре – в тот самый день, когда они встретились после многолетней разлуки. Девушка была единственной, с кем Лоденбах прожил под одной крышей полгода. Имя стало известно позже, когда Миша позвонила в Гонконг и напрямую спросила о ней. Вернер явно не ожидал этого вопроса, он был застигнут врасплох. Он был немцем, и никакого русского имени ему в голову не пришло – кроме подлинного. Правда, он немедленно подстраховался, сказав, что, возможно, это псевдоним. Здесь-то и произошла ошибка. Небольшой сбой в сочиненной им реальности: если бы речь шла только об одной ночи, проведенной с Кати, – еще можно было бы говорить о псевдониме. Но за полгода выяснить настоящее имя человека, с которым живешь, не составит труда.

Если, конечно, он не шпион и не участвует в программе по переселению свидетелей. Кати, опознанная следователем Борисом, как Катя Азимова, вряд ли в ней участвовала.

Фотография с благотворительной вечеринки осталась в доме Господина Кота, но она была не нужна Мише. Комиссар столько раз разглядывала снимок, что помнила его в мельчайших подробностях. Почему из всего множества снимков, висевших на стене Россетти, похищен был именно этот? Причем, похищен с такой изобретательностью, что, если бы не бдительность фрау Дурстхофф, никто не заметил бы подмены.