расталкивая прохожих руками, и смеялся от восторга, как маленький ребенок. Я сжимал его ладонь и бежал следом, с трудом веря в то, что это происходит именно со мной.

    Я тысячи раз проезжал по этим улицам в своем грозном генеральском облачении, наводя страх на простой люд. Я обводил всех грозным взглядом или вообще не удостаивал их никаким вниманием, ощущая, какой огромной и устрашающей была власть в моих руках. Я правил армией целой империи и подчинялся только императору. Я был грозой империи Ран, но теперь… прямо сейчас я, растрепанный и неопрятный, только что извалявший свои штаны и измятую рубашку на полу одежной лавки, бежал через эти улицы, сплетя пальцы с юношей, который был переодет в девушку и соблазнительно мне улыбался. Я безумно стремился вслед за ним и готов был впиваться в его губы и обнимать его тело, потому что я… любил его! И это произошло действительно со мной, а не с кем-то другим! Я… стал другим человеком. Я стал тем, кого в прошлом дико презирал…

    Не то, чтобы это было какое-то открытие: я давно смирился с выбором своего сердца, просто сейчас, посреди этих до боли знакомых улиц, я еще острее осознал, что от прежнего Рафаэля Муарон не осталось ровным счетом ничего! Совсем ничего…

     Может, тогда мне лучше оставить свой пост? Я… недостоин его!

     Мои мысли были прерваны тем, что Ариан резко свернул в узкий проулок и, неожиданно меня обняв за талию, тут же прикоснулся к лазуриту.

    Мы опять переместились. Огни города остались далеко позади, поблескивая из-за деревьев желтыми всполохами, а вокруг нас бушевала зелень природы: мы переместились в пригород.

     Стояли на небольшой полянке, окруженной редкими деревьями, а лица наши освещались только светом луны и звезд.

    Ариан все еще обнимал меня обеими руками за талию и смотрел в мое лицо задумчиво, влюбленно и мечтательно. В образе девушки он был… особенно неотразим. Мое сердце застучало сильнее, а руки сами потянулись к его лицу. Я наклонился и подарил ему поцелуй, на который он ответил радостно, порывисто, а у меня от волнения закружилась голова.

    И хотя я знал, что под руками у меня ненастоящие волосы, и, хотя я чувствовал обманчивую хрупкость плеч, но ощущение, что я держу в своих объятиях именно девушку, сильно захватило меня и наполнило… восторгом!  «Она» была прекрасна и притягательна, и я не смог сдержать свои чувства: начал целовать «ее» всё настойчивей и горячей, пока… она не повалила меня в траву с силою бравого солдата! Тут я немного пришел в себя и снова увидел в «ней» Ариана, но было поздно: «она» буквально упала на меня сверху, сверкнув счастливой и игривой улыбкой на лице…

     Я понял, что попался и что сбежать отсюда мне будет очень нелегко…

"Никто не имеет права трогать МОЕГО МУЖЧИНУ!.."

     Ореннар стоял в тени высокого дерева и внутренним зрением наблюдал за целующейся парочкой, освещаемой ярким светом луны. Вдруг девушка ловко повалила юношу наземь и резко прилегла на него сверху.

    Нет! Еще не время для страстей! Сегодня только четвертый день!

    Ореннар протянул руку вперед, и в его изящной ладони засияли золотые искры…

      За месяц до этого…

Ореннар сидел на дворцовой крыше и прислушивался к своим ощущениям. Тепло весеннего солнца ласково согревало его белую кожу, а легкий ветерок развевал темные длинные волосы, немного щекущие его уши. По звукам он легко рисовал в своем воображении картину происходящего внизу на дворцовом дворе: вот из кухни везут завтрак императорским наложницам. Слуги низшего ранга выносят ночные горшки из множества комнат, а садовники уже вовсю ухаживают за зеленью молодого сада. Стражники как раз сдают караул, а какие-то слуги получают хорошую взбучку от своего начальства из-за разбитой посуды.

    Недалеко сцепились в драке две кошки. На деревьях с самого утра поют птицы. Четыре. Нет, пять птиц. Вдалеке слышится жалобный гул монастырских труб: монахи оповещают о начале молитвенного бдения…

    Ореннар делает глубокий вдох и втягивает в себя утренний воздух. Остро пахнет едой их кухни. Примешивается запах цветущих абрикос. Попахивает отбросами. А еще женщинами и их парфюмами. Парфюмы наполняют дворец! Ореннар вздрогнул. Из-за сильной чувствительности к запахам именно парфюмы он сильно недолюбливал. Ему гораздо больше нравился естественный человеческий запах. Этот запах мог так много рассказать о человеке! Но чаще всего люди пахли отталкивающе: злобой, коварством, ненавистью...

     Его брат Рафаэль пах мужеством и силою. Женщины обычно благоухали… парфюмами и кокетством. И лишь однажды он повстречал девушку с невероятно пьянящим и нежным запахом. Ее аромат так сильно захватил его, что у него просто закружилась голова…

    Юноша вспомнил, как она впервые появилась перед ним: очутилась прямо в его ванной. Ее запах источал мощь, силу и красоту, и в нем проснулось безудержное любопытство…

    Он легко нашел ее… в личине помощника своего брата! Она умело скрывалась под несуществующей личностью, но… его нос и внутреннее чутье невозможно было обмануть.

    Он не стал выдавать ее тайну, но упускать возможность побыть рядом и исследовать свое к ней влечение не стал. Он льнул к ней и заглядывал в свое сердце: оно трепетало. Но не от любви, как он подумал вначале, а от острого ощущения СИЛЫ в ней, которая отзывалось в нем чем-то родным и до боли знакомым.

    Правда, последний эксперимент с ней закончился очень плачевно. Ореннар прижал ее к стене, используя свой природный дар телекинеза, и… начал исследовать ее губы. Они были сладкими, но… не более. И она сама была не более, чем милая девочка, которая, очевидно, предназначалась не для него…

    Но вдруг ворвался Рафаэль, застукал их за этим занятием, пришел в ярость…

    Ореннар недооценил силу его гнева и беспечно ушел. А брат… пронзил девчонку своим мечом…

    Ореннар тогда пережил вторую в своей жизни глубокую трагедию (первая случилась с ним в возрасте пяти лет, когда страшный человек в черной сутане отнял у него зрение). Юноша ощутил глубокое сокрушение, что из-за своих беспечных экспериментов навредил хорошему человеку.

    Это был очень тяжелый момент для него. Он тогда взобрался ночью на крышу и, стоя под звездным небом, плакал, как пятилетний малыш: горько, болезненно, отчаянно…

   И вдруг… в его ослепленные глаза неожиданно ворвался свет. Свет!!!! Он не видел света более пятнадцати лет,