Народ внизу громко ахнул: идолы спрыгнули с волшебной одежды! Загораживая собою хозяев, зарычали, взвыли, заржали, захоркали шаманские звери. Ощерились железные клыки, выставились когти и рога, забили копыта. Птицы навострили клювы, и даже на рыбах встопорщилась серебряная чешуя!..

И тогда что-то заскрипело, затрещало с оглушительным хрустом и скрежетом, словно под ногами немыслимого исполина в пыль стирались целые страны. Ночь расступилась, редкие облака поспешно отхлынули к небесным кромкам. Из верхней обители хлестнули лучи слепящего света. Затмевая собою звездочки пешего неба, сквозь его матицу продрались шесть невообразимо громадных, пышущих холодом звезд.

– Юргэл, – сдавленным голосом назвал кто-то на поляне имя звездного демона.

Сандал глянул туда, где в последние месяцы сияло студеное тело Юргэла, сбитое из многих светил. Оно побледнело. Видно, на битву вышли главные его звезды.

Из ноздрей предводителя шаманов повалил красный дым.

– Эгей! – крикнул он. – Люди не целились в звездные чрева, не собирались вам пальцы рубить! Демон, за что хочешь справа налево солнце отправить, Орто погубить? Звезд поцелуй мир нарушит единый, вызовет хаос на нашей Срединной!

Гневным морозным огнем полыхнули очи звезд.

– Эгей! – откликнулась одна из них. – Чей голосок разжужжался тут грозный, что за лихая мушиная рать? Кто запретить вознамерился звездам свадьбы на собственном небе играть?! Видно, и впрямь надо шапку из дерна преподнести вам, народишко вздорный!

Шаман заржал, будто разъяренный жеребец! Подстегивая себя колотушкой, взбрыкивая ногами, воспарил под самую матицу и закричал оттуда:

– Не растоптать тебе, демон надменный, солнцерожденную нашу судьбу, избранный род за покой во Вселенной в честную вступит с тобою борьбу!

Звезды захохотали:

– Избранный род? Земляные оглодки с вервием на подъяремных хребтах?! Смехом ты мастер почесывать глотки, гордый орел – человеческий птах!

Самая большая звезда весело выщелкнула пальцем из-под века слезу-сосульку.

– Что ж, коли бой неизбежен небесный, мы принимаем его без затей, после пусть гонят вас нижние бесы к чертовой дюжине мертвых путей!

Шаманы зашумели. Со звоном и лязгом слетели к ним в руки военные подвески – мечи, батасы и копья. Звери, еле сдерживаясь, зацарапали небо когтями.

Предводитель спросил:

– Это твое безвозвратное слово?

– Звездное воинство к бою готово! – был ответ.

…А-ах, как загрохотали бубны! Как громозвучно загремели щиты, неистово затряслись колокольца! Поднялся такой несусветный шум, словно во всех восьми сторонах подлунного мира забили множество множеств военных табыков!

Звери храбро бросились на врагов, и те не замедлили ощетиниться морозными иглами, длинными, как мечи. Свирепая рысь полоснула незащищенный бок звезды тройными рядами чудовищных когтей. Ледяная плоть взорвалась светящейся кровью. Из дырок, прорванных посохом Нивани, на нижнюю поляну плеснули капли студеного дождя. Белый в серую полосу бабр с ножами вместо клыков разодрал второй бок раненой звезды. А на макушку ей запрыгнула самка неизвестного зверя с лисьей мордой и телом медведицы! Затопала лапами, втиснутыми в копыта, завизжала заливисто…

Дики и страшны животные-двойники! В них, особых зверей волшебной силы, превращаются после шаманского Посвящения материнские души волшебников.

Зубастые прокусывали мерзлые звездные пальцы, когтистые драли их с мясом, рогатые бодали куда придется. Клювастые кромсали, круглокопытные пинали, острокопытные резали… Призраки родовых предков орудовали каменными топорами и костяными батасами. Холодная желчь изумления и злобы клокотала в горлах струхнувших звезд!

Растрепанные волосы над гордо откинутой головой предводителя вихрились конской гривой. Каждый взмах шаманского меча лишал звезду иглы, и всякий раз на Срединную падала снежная кровь. Высший человек Рыра, раскрутив над головою собственную тень, раздавал звездам ею жгучие оплеухи. Мертвый шаман Хойл ловил звездные лучи костями цепких пальцев и ломал об колено, как лучинки для растопки очага. Внук не успевал следить за вертлявым дедом. Череп покойника, радостно скалясь, так и крутился, так и посверкивал во все стороны голубыми глазками, рискуя сверзиться с шейных позвонков. Медный идол Нивани высекал из звезд огонь и дым костяными лопатками. Хозяин его неподалеку рубился посохом, как копьем.

«А когда-то говорил, что только корешки им копает», – вспомнил во сне Сандал.

Худо пришлось звездам! Но тут подоспело подкрепление – явился весь Юргэл.

…И все спуталось в густой звездной пыли: дымные тела, железные лапы, рев смерчей и звон амулетов. Задрожал-зашатался восьмигранный дом. Порушив загородки коридоров, заколотились в углы быки-валуны, едва удерживая сражающихся в небе шаманов. Не понять было, кто отчаянно вопит, кто дико кружится, поет, прыгает, пляшет, потрясая снизу доверху саму ось мироздания. Недаром тонготское слово «шаман» означает «неистовый человек»!

Сквозь хлещущий звездопад били молнии слепых лучей. Валы схватки бурлили бешеной пеной звездной и человеческой крови, белой ярости, стонов и воплей…

Народ тоже кричал в страхе. Но этого крика никто не слышал. Может, потому, что кровь застыла в жилах? Люди проклинали себя за то, что пришли сюда потешить досужее любопытство. Лучше бы им не просыпаться! Всем становилось ясно: звезды берут верх. Уже взяли…

Созвездие Арангаса накренилось, Колода встала боком, точно собралась опрокинуться… Сорвалась, полетела над Кругом Воителя. Он гудел мощно и грозно. Из Колоды высунулась чья-то голова. Древняя бабка склонилась над Орто. Высокое чело, черные провалы глазниц, сурово сжатые губы… Сандалу почудилось, что он видел ее раньше. Чем-то неуловимым небесная старуха напоминала знахарку Эмчиту. Жрец усомнился: вот уж пришло на ум спящему!

Звезды между тем вели себя странно. Смотрящий Эксэкю белым костром вспыхнул на вершине Ал-Кудук. Перья блестели, как боевые болоты. Четырехглавый орел устремил на Юргэла восемь яростных очей. Вслед за летящей Колодой тревожно пронеслась Крылатая Иллэ. Звездная пыль, крепко взбитая ее пышным хвостом, взвилась по нижним ярусам.

Беспроглядная наступила бы мгла, если б не Северная Чаша. Восемь лучей путеводной звезды осияли притихшее поле боя. Скользнули по ледяным завалам, потухшим светилам, остановились на побежденных шаманах… Их фигурки уменьшались и таяли.

Звезда быстро отвела лучи, но те, кто видел, застонали. Послышались горестные рыдания старшины луорабе. Во сне он оплакивал Рыру, любимую жену. С шеи Мертвого шамана Хойла, пожалуй, самого живого среди людей в небе, свалился череп. Печальной глазастой болванкой прокатился череп по пешему ярусу, провалился в одну из дыр и, увлекая за собой обломки льда, ухнул вниз.

«Все кончено, – обреченно подумал Сандал. – Громыхало камлание, как прибой на Ламе, да обернулось пустой пеной». Сон сном, но душа болела и страдала ничуть не меньше, чем наяву.