натворит глупостей, а лорд Астор, конечно же, джентльмен, что скучновато, но в каком-то смысле весьма привлекательно. От Артура отделаться не удастся, да это и к лучшему — опытная дуэнья лишь подчеркивает привлекательность юной особы.

Артур не очень удивился сообщению о приглашении Астора и даже не стал отговаривать Тони:

— Почему бы и не прогуляться? Поглядим, на что способен этот «самый перспективный политик» в частной жизни… Только во что, Тони: по-моему, еще рано ставить в известность родителей о вашей свадьбе. Тони прыснула:

— Не думаю, что сэр Джон Астор способен на двоеженство.

— Двоежонство отпадает, — серьезно заявил Шнайдер. — Но насколько я знаю английских аристократов, после сегодняшних заявлений он обязан на тебе жениться.

…Получилось, что по уровню ясновидения в окружении Тони первое место занял Шнайдер. Уже через неделю Антония получила от Джона официальное предложение. А он еще и не пытался затянуть ее в постель.

События разворачивались с судорожной быстротой, как кадры старых кинофильмов: прогуливающийся джентльмен замечает на балконе отдыхающую девушку, он же, в белых перчатках, вручает ей, смущенно потупившейся, букет пышных бутафорских роз, он же в костюме жениха под руку с невестой спускается по ступеням собора и вот, о ужас! Девица, погнавшись за бабочкой, падает со скалы в морскую пучину, а безутешный молодожен рыдает над вытащенным на прибрежный валун юным трупом в чудесным образом уцелевшим и даже не намокшем кудрявом парике.

Прибывшая в Лондон мадмуазель Браун была доставлена в номер-люкс фешенебельного отеля «Рондо». Шнайдер получил достойный апартамент рядом. К обеду шофер Астора привез девушку к лорду домой, где вначале в дождливом, промокшем, осеннем парке, а потом у пылающего жаром камина состоялась весьма содержательная беседа.

— Антония, я не молод. В ноябре мне исполнится 36 («как Шнайдеру!» подумала Тони). Многие пророчат мне отличную политическую карьеру. Но даже в случае неудачи мое состояние позволит обеспечить твое существование не хуже принцессы Монако. Ты будешь представлена ко двору, у тебя будут выезды, свой дом и прислуга. Ты сможешь оставить свою работу или сохранить для удовольствия часть самых интересных контрактов. Если пожелаешь — можешь начать любое другое дело — я окажу тебе финансовую и деловую поддержку, — Астор жадно глотнул воздух, продолжил: — Я здоров, ты можешь получить подробную справку у моего домашнего врача. Я имею довольно необычное, но не претящее женщине хобби. Сейчас я покажу тебе мою, ставшую знаменитой коллекцию. — Он методично шагал рядом с Тони по бесконечной кленовой аллее, не замечая усиливающегося дождя. «Боже, лорд, кажется, хочет предложить мне содержание. Мне — Антонии Браун! — молнией пронеслось в голове Тони. — Я покажу этому наглому аристократишке!»

— Вашего дворецкого не затруднит вызвать мне такси? — светски холодно улыбнулась она. — Но прежде я должна хотя бы просушить обувь. Хочу обратить ваше внимание на не совсем благоприятствующую прогулкам погоду.

Джон смахнул со лба мокрую прядь и робко улыбнулся:

— Простите, простите меня, Антония! Я готовил эту речь уже два дня, как перед выступлением в парламенте. Кажется, я переутомился. Скорее греться в каминный зал — он у меня всегда великолепно протоплен!

Седой, солидный слуга с невидящим взглядом принес вазу с бисквитами и хрустальные бокалы с золотыми гербами.

— Что вы будете пить? Мне кажется, надо что-то погорячее, учитывая грозящую простуду! — Дони открыл — дверцу в дубовой панели, представив подсвеченный изнутри бар.

— У вас нет возражений против шотландского глинтвейна? Конечно, он более приемлем в матросской таверне, но выглядите вы сейчас, как после хорошего шторма. — Астор кивнул слуге. Тони отрицательно покачала головой и поднялась.

— Кажется, мне удалось немного согреться у огня. Благодарю за гостеприимство, но, боюсь, что мне пора. Ваша речь удалась, но адресат выбран неверно. Сэр Астор, вы чрезвычайно щедры в своих намерениях устроить мою жизнь. Увы, я слишком молода для того, чтобы пренебрегать условностями. Кроме того, меня хорошо воспитали!

— Антония! — Астор вскочил. — Антония — вы поняли меня превратно! Я никогда не посмел бы предложить вам… Боже… как вы могли подумать такое! — Астор сморщился как от зубной боли.

— Если я правильно информирована, вы помолвлены с леди Патрицией Грейс, — смиренно опустила ресницы Тони. Искоса она наблюдала за его смущением, за ставшими вдруг не ловкими движениями провинившегося школьника. Казалось, Джон не мог найти слов, прислонившись к камину, он молча созерцая танец огня. «А он мил, решительно — очень мил. И вовсе не стар. Эти скрутившиеся от дождя завитки, грустные умные глаза и какая-то роковая тайна, скрывающаяся за сумасшедшей безрассудностью поступков», думала Тони, загрустив вдруг по несостоявшейся пока в ее жизни любви. Она машинально взяла принесенный слугой горячий напиток и память тела, скорее чем память души, взмолилась о продолжении этого вечера, о том, чтобы Астор остался рядом. Она, как бы на минутку, присела на краешек кресла, задумчиво теребя брелок на запястье.

— Джони, я не назвала главной причины моего отказа: я настолько наивна, что мечтаю о настоящей любви…

— Вы уверены, что не сможете полюбить меня? — спросил Астор таким тоном, будто собирался выслушать смертный приговор. — Думаю, что не смогу сейчас объяснить, что произошло со мной за эти дни, нет — за часы, прошедшие с той роковой минуты, когда я увидел вас. Я знаю — это судьба. Жить без вас мне неинтересно и невозможно. Мое существование — песок, убегающий сквозь пальцы. Сухой серый песок. Вправе ли я назвать это чувство любовью? Не знаю… Может быть, оно больше любви, а может — нечто другое… — более опасное, могучее… — Астор глубоко вздохнул и решительно продолжил: — Я буду ждать, Антония. Сегодня вечером, каким бы ни было ваше решение, я расторгну помолвку с леди Грейс. Я должен сделать это в любом случае. А ровно через сутки (он посмотрел на огромные напольные часы) в 17 часов ноль минут я жду вестей. В случае вашего согласия — я вечером представлю вас своей матери. А если нет — вы свободны. Мы никогда не увидимся больше и никто не узнает о состоявшейся здесь встрече.

— Но вы так и не сказали, чего, собственно, ждете от меня, Джон, чего хотите, — Тони поставила свой бокал и поднялась.

— Я прошу Вашей руки. Вернее, согласия, просить вашей руки у ваших родителей… А хочу я того, что не произошло той ночью во Флоренции. Страстно, болезненно, обреченно… Простите за откровенность и не поминайте меня злом. Астор позвонил в колокольчик, и тот же молчаливый слуга проводил леди к автомобилю.

— Так что, я почти леди Астор, ты настоящий оракул, Артур, — Тони радовалась, как