- В чём дело? – мягко спросил дварф. – Снова поцапалась с Эревисом Кейлом?

Лараджин раздражённо вздохнула.

- Я не виновата, что кубок опрокинулся и всё вино разлилось, - сказала она, запустив палец в один из синих разрезов на рукаве платья. – Как можно требовать от человека подавать завтрак в такой униформе? Эти рукава за всё цепляются.

- Теперь понятно, откуда пятно, - сказал Кремлар, кивнув на её юбку. Он достал рукоять маслобойки, и в котелок струйкой потекло масло.

Лараджин опустила взгляд. На белой ткани её платья виднелась расплывшаяся красная линия. Она уставилась на дварфа, сидевшего за верстаком, подогнанным к его крепкому, но невысокому телу. Дварфа окружали составляющие его работы: каменные ступки с растолченными пряностями; горшки с ярко-красными, синими и фиолетовыми красками; подносы с благоухающими цветочными лепестками; и горшки с липкой, зловонной древесной смолой. Изготовление духов требовало множества разных пачкающихся ингредиентов, но каким-то образом Кремлар всегда оставался безупречно чист. Даже его руки – с золотыми кольцами на каждом пальце и кольцом с медальоном на большом – были чистыми и розовыми, без единой крупинки порошка и без единого пятнышка смолы.

- Как у тебя это получается? – спросила Лараджин, расшнуровывая свой тесный золотой жилет спереди.

- А? – снова поднял взгляд Кремлар. – Получается что?

- Оставаться таким чистым, - ответила Лараджин. – Господин Кейл постоянно читает мне лекции о моей униформе и о том, что я не соответствую стандартам имения Ускевренов. Он хочет, чтобы я носила уголь, не испачкавшись, и скребла горшки, не промочив рукава. Он вечно нашёптывает что-то госпоже Шамур, и я уверена, что это обо мне. Когда сегодня утром я разворошила угли у неё в комнате, госпожа посмотрела на меня холодным, как зима, взглядом. Она всегда следит за мной. Уверена, господин Кейл сказал ей, что это я оставила в зале швабру, о которую споткнулся её гость, и что это я обожгла утюгом маскарадное платье Тази. Если бы не родители, она бы уже уволила меня – а это просто нечестно, потому что я стараюсь. Просто дело в том…

Кремлар закончил мысль девушки за неё:

- Ты квадратная пробка в круглом горлышке, - сказал он. – Как ни пытайся, углы себе ты не скруглишь.

Лараджин нахмурилась.

- Ты хочешь сказать, что я стараюсь недостаточно?

Кремлар покачал головой.

- Нет. Однажды ты найдёшь квадратное отверстие – как я, - он поднял короткие, но ухоженные пальцы. – Можешь представить эти руки с лопатой или киркой? Я чувствовал себя точно так же, когда отец попытался сделать из меня шахтёра. Я люблю сверкающие камни, но пыль и пот – фу!

- По крайней мере, они выпускают меня за покупками, - сказала Лараджин. – Господин Кейл никогда не жалуется, если я задерживаюсь. Кажется, он рад от меня избавиться.

Лараджин стала стягивать платье через голову. Кремлар вежливо отвёл взгляд, пока она не переоделась в более удобную одежду, которую хранила в задней части его лавки; коричневую юбку-штаны и серую рубаху с рукавами, которые плотно застёгивались на пуговицы от локтя до запястья. Сбросив свои туфли из чёрного бархата, Лараджин надела промасленные кожаные сапоги с мехом. Они были функциональными, как и всё остальная её одежда; хранили ноги сухими, даже когда она стояла по щиколотку в сточной воде.

Было здорово вылезти из дурацкой и пышной униформы служанки. Лараджин встала и провела пальцами по волосам, откидывая их с глаз. Она потянулась за плащом.

- Собралась в сад? – спросил Кремлар. Это было скорее утверждение, а не вопрос; Лараджин всегда пробиралась в Охотничий сад, когда ей нужно было прочистить голову.

Девушка кивнула.

- Захватишь мне кое-что? – спросил Кремлар. – Я не поскуплюсь; тридцать воронов, если сумеешь их найти.

- Найти что? – спросила Лараджин. Она могла догадаться. Не в первый раз она получала выгоду от своих незаконных вылазок в частные владения хулорна.

Дварф встал из-за верстака. Он был Лараджин всего по грудь, так что ему пришлось встать на цыпочки, чтобы достать с полки толстую книгу. Он пролистал страницы, затем похлопал пальцем по рукотворной иллюстрации ярко-красного цветка, двойные лепестки которого напоминали женские губы.

- Они называются Поцелуями Селун, - сказал дварф. – Есть и эльфийское название, но я даже не стану пытаться его произносить. Они цветут лишь в самый разгар зимы, и листья обладают золотым оттенком. Название поэтично: говорят, что цветок вырастает после того, как богиня поцелует голую землю в разгар особенно суровой зимы. Цветы обладают богатым ароматом. Этот цветок необычайно редок, но говорят, что у хулорна в саду есть пара саженцев. Если он не затоптал его копытами своей лошади на охоте и не позволил сорнякам их задушить.

- Уж лучше цветок достанется тому, кто будет его ценить, - согласилась Лараджин, - и превратит в чудесные духи, достойные самой Селун.

- Поистине, - спокойно согласился Кремлар. Он поднял на неё взгляд. – Значит, договоримся как обычно?

Лараджин протянула ему свой список покупок и завязанный в узел платок с серебряными воронами, которые дал ей господин Кейл.

- По рукам, - сказала она. – Если Поцелуи Селун в Охотничьем Саду, ты получишь их к вечеру.

* * * * *

Лараджин смазала жиром петли решётки, выждала секунду, затем осторожно надавила. Металл был достаточно холодным, чтобы голые пальцы прилипли к нему. Пошёл лёгкий снег. Снег означал следы; придётся держаться самых глубоких частей сада, чтобы никто не заметил отпечатков её ног.

Она выбралась из канализации в фонтан, который служил центральным элементом сада. На зиму из него спустили воду. Жуткая коллекция ухмыляющихся сирен в центре фонтана, вырезанных из розового мрамора, больше не пускала воду из своих грудей.

Лараджин вышла из фонтана и направилась вглубь сада. Когда его только заложили, больше ста лет назад, в саду было полно клумб и лишь горстка деревьев, но теперь он обладал более естественным, лесным обликом. Над головой сплетались ветви деревьев, землю покрывал мягкий пружинистый мох. Не так давно, когда Селгонтом правил отец нынешнего хулорна, за садом тщательно ухаживали. Но Андет Илчаммар забросил его больше чем на десять лет, предпочитая тратить свои пятизвёздники на пиршества и пышную одежду. Тем временем дорожки зарастали травой, а цветам и кустарнику становилось тесно в своих заросших сорняками клумбах.

Лараджин считала, что Охотничий сад прекрасен даже зимой, без цветов и листьев.