невежливо ему сказать. Я склоняю голову, когда крестоносец возглавляет процессию, а за ним следует хор. Они проходят мимо меня в темно-красных рясах, покрытых белыми стихарями: сначала женщины, потом мужчины, и я слышу каждого по отдельности. Я старательно читаю слова и пою. Я больше всего люблю, когда мимо проходят последние два певца, у обоих глубокие голоса, и звук вибрирует в груди.

После гимна следует молитва, которую мы читаем вместе. Я знаю слова наизусть. Я знал их наизусть с детства. Еще одна причина, помимо музыки, почему я хожу в церковь, – предсказуемый порядок службы. Я повторяю знакомые слова без запинки. Знаю, когда сесть, когда встать, когда преклонить колени, когда говорить, петь или слушать, и не чувствую себя неуклюжим и глупым. Когда я хожу в другие церкви, я обычно больше беспокоюсь о том, правильно ли и вовремя ли я все сделал, чем о Боге. Здесь установленный порядок помогает мне прислушаться к посланиям от Бога.

Сегодня Синтия Крессман – одна из чтецов. Она читает урок из Ветхого Завета. Я читаю с ней по программке. Тяжело воспринимать только на слух или только по тексту, а когда и слушаешь, и читаешь – легче. Дома я заранее читаю урок, сверяясь с календарем, который церковь раздает каждый год. Это тоже помогает подготовиться. Мне нравится, когда мы повторяем псалмы вслед за чтецом – получается похоже на диалог. Пролистываю уроки и псалмы, кусочек из Евангилия меня удивляет – я ожидал другого. Взят отрывок не из Матфея, а из Иоанна. Пока священник читает вслух, я тоже внимательно вчитываюсь. Это история про человека, лежащего у Силоамской купели[7]. Человек хотел излечиться, но некому было опустить его в воду. Иисус спросил его, правда ли он жаждет излечения?

Вопрос всегда казался мне глупым. Зачем бы он тогда лежал у купели, если не хочет излечиться? Зачем бы он тогда жаловался, что некому опустить его в воду?

Бог не задает глупых вопросов. Получается, этот вопрос не глупый, но если он не глупый, то что он означает в данном случае?

Священник начинает проповедь. Я все еще пытаюсь разгадать, как на первый взгляд глупый вопрос может быть наполнен смыслом, когда священник вдруг озвучивает мою мысль:

– Почему Иисус спрашивает человека, хочет ли тот исцеления? Немного глупый вопрос, правда? Человек лежит там в ожидании… Разумеется, он желает исцелиться.

Точно, думаю я.

– Если Бог не играет с нами в игры, не задает нарочно глупого вопроса, то почему он спрашивает: «Хочешь ли ты излечиться?» Подумайте, где мы встречаем этого человека. У купели, известной целительной силой, «куда приходит ангел и возмущает воду», а страждущие должны погрузиться в нее, пока она бурлит. Другими словами, в месте, где больные терпеливо ждут, пока появится лекарство. Им было сказано, что излечиться можно, погрузившись в бурлящую воду. Они не ищут других путей… Они в этом месте, в это время, в ожидании не просто какого-то чуда, а именно этого. В современном мире тоже бывают люди, которые верят лишь одному врачу, некоему всемирно известному специалисту, и думают, что он способен излечить их от рака. Такие люди идут в больницу, где работает этот врач, и не соглашаются на прием у других, поскольку знают – это их единственный путь к выздоровлению. Так и парализованный человек в нашей истории сосредотачивает внимание на купели и свято верит – нужно лишь, чтобы кто-то донес его в нужный момент. А вопрос Иисуса заставляет его задуматься – он хочет быть здоровым или ему важен сам факт – оказаться в воде. Если возможно излечение без купели, примет ли он его? Некоторые проповедники приводят эту историю как пример самовнушения или истерического паралича: если человек хочет остаться парализованным, так и будет. Это уже не физическое, а психическое заболевание. Думаю, вопрос, заданный Иисусом, касается когнитивного искажения, а не проблем в эмоциональной сфере. Способен ли человек взглянуть на ситуацию шире? Способен ли принять излечение в некой непривычной для себя форме? Лечение, направленное не на ноги и спину, а идущее изнутри – от духа, к уму, а затем к телу.

Интересно, что сказал бы этот человек, будь он не парализованным, а аутистом? Отправился бы он вообще к целительной купели? Кэмерон отправился бы. Закрыв глаза, вижу, как Кэмерон погружается в пузырящуюся воду, поблескивающую на солнце. Потом образ Кэмерона исчезает. Линда настойчиво утверждает, что нам не нужно лечение, что с нами все и так хорошо – проблемы у тех, кто нас не принимает такими, как есть. Представляю, как Линда, проталкиваясь сквозь толпу, спешит прочь.

Я не думаю, что нуждаюсь в излечении, во всяком случае от аутизма. Другие хотят меня вылечить, но не я сам. Интересно, была ли у того человека семья? Они, должно быть, устали таскать его на носилках. Наверное, родители сказали: «Хотя бы попробуй излечиться!», или жена настаивала: «Давай же! Попробуй! Что ты теряешь?», или его детей высмеивали другие дети из-за того, что их отец не способен работать. Думаю, что некоторые люди пришли к целительной купели не потому, что сами хотели излечиться, а потому, что другие отправили их туда, чтобы те не были обузой.

С тех пор как умерли родители, я больше ни для кого не обуза. Мистер Крэншоу считает, что я обуза для компании, но я ему не верю. Я не лежу около купели, ожидая, пока меня отнесут к воде. Я пытаюсь помешать им скинуть меня туда. Я не очень-то верю, что купель целебная.

– …Таким образом, перед нами стоит вопрос: действительно ли мы хотим ощутить силу Святого Духа в нашей жизни или просто притворяемся?

Я пропустил большую часть речи священника, но, услышав последние слова, вздрагиваю.

– Сидим ли мы у купели, терпеливо, но бездеятельно ожидая, когда придет ангел и вспенит воду, тогда как рядом с нами стоит Бог во плоти, предлагая вечную и благодатную жизнь, боимся ли открыть сердце, протянуть руки и взять дар? Многие из нас уже готовы к дару. Думаю, каждый способен его принять рано или поздно, однако сейчас некоторые еще сидят и ждут, сетуя, что некому отнести их к воде.

Священник делает паузу и обводит глазами зал – кто-то вздрагивает, а кто-то расслабляется под его взглядом.

– Смотрите вокруг повсюду и каждый день, смотрите в глаза каждому встречному. Церковь – важная часть жизни, однако Бог больше, чем церковь: он присутствует везде, всегда, во всех и во всем. Спросите себя: «Хочу ли я