говорить… Там одни старики, а они еще хуже нас. Молодых нет: их всех вылечили в младенчестве или до рождения. Когда мне было лет двадцать, центр очень помогал. А сейчас… мы там одни такие. Мне не нравится общество аутистов постарше, которые не прошли хорошего обучения в раннем возрасте. Я боюсь, что скачусь и стану как они. Нам там никто не поможет; те, что помоложе, туда не ходят.

– Тони ходит… – говорит Бейли, глядя на свои колени.

– Тони самый молодой, сколько ему… лет двадцать семь?.. Единственный младше тридцати. Остальные, кто помоложе, с другим… диагнозом.

– Эмми влюблена в Лу, – говорит Эрик.

Я смотрю на Эрика, не знаю, зачем он это сказал.

– Если я стану нормальным, мне больше не придется ходить к психиатру, – продолжает Кэмерон.

Вспоминаю доктора Форнам; да, чтобы больше ее не видеть, можно отважиться и на лечение…

– Смогу жениться без справки о стабильности. Иметь детей.

– Ты хочешь жениться… – говорит Бейли.

– Да, – отвечает Кэмерон, краснея и немного громче, чем раньше, но не сильно. – Хочу жениться! Иметь детей! Жить в обычном доме в обычном районе, ездить на общественном транспорте, как все, и прожить остаток жизни нормальным человеком.

– Даже если ты не будешь прежним? – спрашивает Эрик.

– Конечно, я буду прежним, – говорит Кэмерон. – Только нормальным.

Не уверен, что это возможно. Когда я задумываюсь о своих проявлениях, отличных от нормы, я не представляю, как можно стать нормальным, но остаться прежним. Идея эксперимента – изменить нас, сделать другими, разумеется, включая нашу личность, нашу самость.

– Я и один пойду, если вы откажетесь, – говорит Кэмерон.

– Каждый решает за себя, – говорит Чай, вновь кого-то цитируя.

– Да, – понизив голос, подтверждает Кэмерон. – Да.

– Я буду скучать по тебе, – говорит Бейли.

– Ты можешь тоже пойти, – предлагает Кэмерон.

– Нет. Я пока не готов. Хочу узнать побольше.

– Я пойду домой, – говорит Кэмерон. – Завтра сообщу им.

Он встает, подергивая рукой – подкидывает в кармане кубик, вверх-вниз, вверх-вниз.

Мы не прощаемся. Необязательно прощаться, когда мы одни. Кэмерон выходит, тихо прикрыв дверь. Все смотрят на меня и быстро отводят глаза.

– Некоторые люди себе не нравятся, – говорит Бейли.

– Некоторые люди не такие, как кажутся, – замечает Чай.

– Кэмерон был влюблен в женщину, а она его не любила, – говорит Эрик. – Она сказала, что между ними ничего не может быть. Это случилось еще в колледже.

Интересно, откуда Эрик это знает.

– Эмми говорит, что Лу влюблен в женщину из нормальных, которая сломает ему жизнь, – говорит Чай.

– Эмми сама не понимает, что говорит, – вмешиваюсь я. – Эмми сует нос в чужие дела.

– Кэмерон надеется, что та женщина его полюбит, если он станет нормальным? – спрашивает Бейли.

– Она уже замужем, – отвечает Эрик. – Он надеется, что полюбит другую и это будет взаимно. Мне кажется, он поэтому решил пройти лечение.

– Я бы не стал ради женщины… – говорит Бейли. – Мне нужны личные причины, чтобы согласиться.

Интересно, что он сказал бы, если бы знал Марджори. Если бы я был уверен, что после лечения Марджори меня полюбит, согласился бы я? Неприятная мысль: я выкидываю ее из головы.

– Интересно, каково это – быть нормальным? Не все нормальные люди выглядят счастливыми. Вероятно, нормальным быть не легче, чем аутистом, – рассуждает Чай, наклоняя голову – вперед, назад, от плеча к плечу, опять вперед.

– Хотелось бы попробовать… – говорит Эрик. – Жаль, нельзя вернуться обратно, если не понравится.

– Нельзя, – подтверждаю я. – Помните, что доктор Рэнсом сказал Линде? Когда устанавливается нейронная связь, ее может разрушить только травма или что-то вроде того.

– Значит, они будут создавать новые нейронные связи?

– А как же старые? Они же… – Бейли размахивает руками, – столкнутся, как машины на дороге… Что будет? Путаница? Конфликт? Хаос?

– Не знаю, – говорю я.

Я вдруг чувствую, насколько велико мое незнание – оно вот-вот поглотит меня целиком. И в этой бездне таится столько ужасного. Потом вспоминается снимок, сделанный космическим телескопом: необъятная тьма, освещенная звездами. В незнании есть своя красота.

– Я бы предположил, что они сначала выключают действующие цепочки, затем выстраивают новые и включают их. Таким образом, работать будут только правильные.

– Они нам такого не говорили, – возражает Чай.

– Никто не пойдет на то, чтобы ему сломали мозг и сделали новый, – говорит Эрик.

– А Кэмерон?.. – спрашивает Чай.

– Кэмерон не знает, что они сломают и починят, – говорит Эрик. – Если бы знал… – Он замолкает, прикрыв глаза, и мы ждем продолжения. – Если бы знал, все равно пошел бы… Кэмерон очень несчастен. По крайней мере, это не хуже самоубийства. Лучше, если он станет тем, кем хотел.

– А воспоминания? – спрашивает Чай. – Воспоминания они удалят?

– Каким образом? – возмущается Бейли.

– Воспоминания хранятся в мозгу. Если они выключат всю систему, воспоминания тоже исчезнут.

– Может быть, и нет. Я еще не прочитал главы про память. Я прочитаю, они как раз следующие.

Какие-то аспекты процесса запоминания уже затрагивались, но я еще не очень хорошо разобрался и не хочу об этом говорить.

– Кроме того, – говорю я, – когда выключаешь компьютер, данные остаются.

– Во время операций люди находятся без сознания, но не теряют память, – добавляет Эрик.

– Однако операцию они не помнят, и есть препараты, которые блокируют информацию, – говорит Чай. – Если ученые управляют процессом формирования воспоминаний, они, наверное, могут и старые стереть.

– Это можно проверить в интернете, – говорит Эрик. – Я поищу.

– Менять нейронные связи и создавать новые – это как аппаратное обеспечение, – говорит Бейли. – Учиться использованию новых связей – как программное. Я уже достаточно намучился, когда учил язык впервые, и не хочу вновь через это проходить.

– Нормальные дети учатся быстрее, – возражает Эрик.

– Все равно это занимает несколько лет! – говорит Бейли. – А они обещают шесть-восемь недель реабилитации. Для шимпанзе, наверное, достаточно, но им не нужно осваивать речь.

– Причем ученые не всегда оказывались правы, – добавляет Чай. – Каких только глупостей они о нас не думали! Этот метод тоже может оказаться ошибкой.

– Сейчас о работе мозга известно больше, но не все… – говорю я.

– Неизвестно, чем это закончится, – говорит Бейли. – Я не люблю неизвестность.

Чай и Эрик молчат: они согласны. Я тоже. Прежде чем действовать, важно знать последствия. Иногда они неочевидны.

Последствия бездействия тоже неочевидны. Если я не соглашусь на лечение, жизнь все равно не останется прежней. Дон доказал это нападениями – сначала на машину, потом на меня. Что бы я ни делал, как бы ни стремился к порядку, моя жизнь все равно не будет более предсказуемой, чем мир вокруг. А мир – сплошной хаос.

– Я хочу пить, – вдруг произносит Эрик.

Он встает. Я тоже встаю