— Сочувствую, герр полковник.

— Не стоит, капитан. Они погибли во славу Третьего Рейха, тем более вы доставили новых.

— Герр полковник, как мне сообщили, вам попались в руки несколько пленных. Там были русские?

— Нет, все американцы, говорят, что с гражданского судна «Виктория», подорвавшегося на плавающей мине. Я отдал их союзникам. Нам они не к чему.

— Ясно, герр полковник.

— Можете идти отдыхать. Послезавтра вы отбываете с очень важным грузом, маршрут следования получите перед выходом.

— Разрешите идти, герр полковник?

— Свободны. Отдыхайте.

— Извините, герр полковник, — остановился капитан у дверей: — А союзники подобрали пленных в море или их выбросило на берег?

— Кажется, они обнаружили их при приближении к острову. Сперва, одного, потом уже и остальных заметили в прибрежной воде. Они были истощены и обезвожены от долгого пребывания в воде. Больше посты никого не обнаружили. Прочёсывание берега ничего не дало, свежих следов не было.

— Где их обнаружили?

— Их принесло по течению.

— Мимо «Скального острова»?

— Возможно, — насторожился полковник.

— Я отправлю туда лодку с десантом. Пусть осмотрятся, возможно, кого–то из пассажиров этот транспорта выкинуло туда.

Остров в Тихом океане.

Борт разведывательного судна японского флота.

«А ведь второй ускоглазый не радист, по форме офицер… Точно, вот кобура на боку», — определил я, рассматривая двух японцев в радиорубке.

Один из них, радист, сидел в наушниках и что–то записывал, изредка поворачивая какой–то тумблер на аппаратуре, которой, кстати, оказалось неожиданно много. Второй, его я определил как офицера, стоял радом и изучал распечатку, после чего что–то побулькав радисту, повернулся и пошел к выходу.

Отпрянув от двери, я спрятался за угол. Бежать было не куда, если японец направиться в мою сторону он меня точно заметит. Однако офицер направился к корме, что там происходило я не видел, но неожиданно заработал лодочный мотор. Взревев, он стал удаляться в сторону берега, определить точнее было сложно, мешало эхо от скал.

Взяв трубку, я продул ее, достав из–за пояса мешочек, вынул шип. Яд был в другом мешочке. Но он мне был не нужен. Взяв дохлую змею за голову, нажал на определенную точку под челюстью, из–за чего пасть приоткрылась и выдвинулись зубы. На кончиках зубов заблестел яд. Дверь снова была закрыта, потянув за ручку, я немного приоткрыл ее, радист сидел спиной ко мне.

Отлично. Шип уже в трубке, прицелившись, дунул. Шум вышел не такой сильный, его заглушила работа аппаратуры. Радист ойкнув, потер щиколотку, сбив шип на пол, при этом не заметив его. Теперь оставалось только ждать.

Лежать на виду у двери было опасно, но ничего не оставалось делать, я должен был увидеть, как он потеряет сознание. Это случилось довольно быстро. Буквально через двадцать секунд его голова стала сонно склоняться. Видимо что–то поняв, или действуя по инструкции, он потянулся к телефонному аппарату закрепленному на стене, но не дотянувшись, ткнулся лбом о вытянутую руку.

Быстро вскочив, я проскользнул в радиорубку и прикрыл дверь за собой, найдя щеколду, заперся.

Дальше было дело техники. Подхватив шип, я ткнул острием рядом с первой ранкой, вот теперь настоящий укус змеи. Достав из сетчатой самодельной сумки труп змеи, положил ее на палубу и, приподняв ногу радиста с силой опустил ее на голову пресмыкающегося. Раздался отчётливый хруст. Повозив ногой туда–сюда, чтобы на полу остались следы, я оставил все как есть. Теперь даже опытный сыщик определит, что радиста укусила змея, даже его вытянутая рука к телефону играла в эту версию. Оставался вопрос как она сюда попала, но это уже пусть думают местный офицеры.

Не трогая радиста, я занялся изучением аппаратуры и документации на столе. Меня заинтересовала большая карта, с немецкими обозначениями, лежавшая на столе. Посмотрев на штурманские пометки, дольно кивнул. Эрхарт не ошиблась с местоположением острова, на немецкой карте были те же данные. Радиостанция находилась прямо напротив японца, запомнив, на каких параметрах стоит рация, стал крутить ручки настройки. Воюя на Кречинском фронте, я знал, на какой волне общаются наши моряки, поэтому установив нужные параметры, подхватил со стола никелированный микрофон, нажал на кнопку и произнес в эфир.

— Внимание, меня кто–нибудь слышит?

Говорил я естественно на русском, пусть найдут переводчика. В местных водах общались только на английском или японском языке.

— Повторяю, меня кто–нибудь слышит? — повторил я.

— Эсминец «Разящий». Принимаем вас хорошо. Назовитесь. Прием! — ответили почти сразу, и на русском. Рязанский говор ни с чем не спутаешь. Облегчено выдохнув, я торопливо забормотал в микрофон.

— Я Суворов. Повторяю. Я Суворов. Мои координаты…

— Вас понял. Мы будем у вас через двое суток. Держитесь, прием.

— Вас понял. На острове немецкая субмарина на отдыхе и японский разведчик типа «Того». Мы вас будем ждать на соседнем острове с высокой одиночной скалой. Постарайтесь подойти незамеченными.

— Вас понял. Ждите.

— Отбой.

Вернув все настройки на место, я скользнул к двери и, приоткрыв ее, осторожно выглянул. Никого.

Закрыв дверь, сторожась, пробрался на нос, и снова надев корзину на голову, по цепи скользнул в воду. Нужно было как можно быстрее добраться до берега, пока не поднялся шум из–за происшествия в радиорубке. Заметив, как едва заметно шевельнулась определенная ветка на берегу, я вместо того чтобы плыть к берегу, наоборот прижался к борту. Это был обговоренный знак от Гриши, плыть нельзя, тебя могут обнаружить. Видимо часовой на корме перешел на этот борт. Скверно.

Ждать долго не пришлось. Нет, сигнала от Гриши я так и не дождался. Раздались крики и топот по палубе.

«Радиста нашли. Теперь пока они бегают и разбираются, времени пройдет много», — подумал я. Посмотрев на солнце только вздохнул. До захода солнца оставалось еще десять часов. Вода конечно довольно теплая, но так долго я могу и не выдержать.

Наверху продолжалась суета, голоса явно с командными интонациями, ответы, просто бормотание. Вот послышалось шум приближавшееся лодки. Нырять не пришлось, она пристала к кораблю с противоположного борта, видимо прибыли командиры. Среди голосов один был возмущенный. Хм, странно.

Когда лодка удалилась от корабля, и шум наверху постепенно стих мне пришлось ждать еще час, прежде чем ветка шевельнулась.

Ноги–руки закоченели, но пришлось плыть медленно, чтобы не привлекать внимание с берега.

У берега корни деревьев уходили в воду. Укрывшись среди них, я осторожно выбрался на брег и спрятался за ближайшее дерево.