— Блестящее подтверждение ряда побед математики, — объявил он. — Обратите внимание на главный вывод Гусева: целый научный трактат Кеплера, который был в свое время открытием, уложился в одну современную формулу. Молодец!

— Ну что вы, — отмахнулся покрасневший Макар. — У других получше.

— Неужели? — Таратар слегка удивился. — Кто ж эти другие?

На стол учителя посыпались тетради. Тетради с доказательствами и расчетами восьмого класса «Б». Здесь были доказательства многих замечательных неравенств, недоказуемых теорем о квадратуре круга и разделении угла на три равные части, расчеты движения материков, массы сверхзвезд, продолжительности жизни элементарных частиц, точной скорости света и многих других исторических и современных задач. Только математик способен понять, что пережил в эти короткие минуты учитель. Но Таратар, приняв на свой стол груду математических рукописей, не утратил привычного оптимизма. Ведь он сам вызвал этот взрыв неожиданной энергии. Учитель успел лишь отметить про себя, что среди всех работ нет ничего похожего на «уравнение Крокодила». Неужели такие шутки устарели?

Ребята сдали работы. Лишь перед Вовой Корольковым, соседом Сергея Сыроежкина, лежала толстая тетрадь в коричневом переплете.

«Неужели и это тоже мне?» — весело подумал Таратар и спросил Королькова:

— Ну, а ты?

— Я не хотел бы… так сразу, — сказал побледневший Корольков.

— Почему?

— Это очень ценная работа.

«Недаром товарищи зовут его Профессором», — подумал Таратар и сказал:

— Назови тогда проблему, чтоб все оценили ее значение.

— Доказательство теоремы Ферма, — произнес едва слышно Профессор.

Таратару стало жалко способного ученика: до чего себя загнал, просто зачах за письменным столом. А все виноват он, учитель, со своими свободными заданиями. Им ведь только волю дай, этим самолюбивым юным «фермистам», — день и ночь будут атаковывать неразрешимые задачи, пока не потеряют здоровье. Да ведь разве докажешь теорему Ферма!

— А ты делаешь зарядку по утрам? — спросил учитель Королькова.

Корольков взглянул на учителя с таким изумлением, словно тот обратился к нему по-марсиански.

— Это доказательство Великой теоремы Ферма, — упрямо повторил он.

Таратар взял тетрадь Профессора, быстро перелистал работу. В глазах зарябило от бесконечных фиолетовых формул, заполнивших тетрадь. Профессор писал мелкими, аккуратными, почти печатными буквами.

— Теорема Ферма доказана для шестисот частных случаев, — медленно произнес Таратар. — Математики всего мира отказались решать теорему. Неужели тебе удалось найти совсем новый пример?

— Здесь не пример. Здесь решение всей теоремы! — Профессор сел на свое место, как победитель.

Таратар взвесил в руке пухлую тетрадь. «Мало было за триста лет доказательств недоказуемой теоремы! Вот еще одна донкихотовская попытка, возможно, даже и оригинальная…»

— Предварительно поздравляю. — Усы Таратара хитро шевельнулись. — Хотя Ферма и не оставил нам никаких доказательств, дома я проверю твою работу.

— Ферма не счел нужным писать решение, так как оно очень длинное, — напомнил Профессор.

— И ни один гений не нашел до сих пор ответа.

— Ну и что же? — Профессор пожал плечами. — Я и есть тот гений, который нашел ответ.

Таратар ждал взрыва смеха, но в классе почему-то было тихо. Он обвел взглядом класс. Все были слишком серьезные.

Таратар забеспокоился: что это с ними?…

— Возможно, что я соглашусь с тобой, когда проверю, — предположил Таратар.

— Разумеется, — спокойно ответил Профессор. Только теперь он начал постепенно розоветь: сначала запылало одно ухо, потом другое. Как видно, совесть спускала математика с недоступных научных вершин на обычную классную парту, осторожно придерживая за уши.

— А что тут такого! — вмешался Макар Гусев. — Раз он доказал…

И снова никто не засмеялся.

— Верно, Таратар Таратарыч… простите, Семен Николаевич! — подхватил Сыроежкин, вскочив с места. — Если хотите знать, не один Профессор так думает! Не удивляйтесь, пожалуйста, но здесь все гении!.. Обыкновенные гении… Вот смотрите.

И он вытащил из парты картонную коробку, на которой была изображена пара ботинок фабрики «Луч». Из коробки Сыроежкин достал маленький прибор. Лампочка от карманного фонаря, миниатюрная турбина, ручка. Конструктор пригласил учителя:

— Покрутите, пожалуйста.

Таратар осторожно раскрутил ручку. Лампочка загорелась.

— Настольная электростанция, — сказал с одобрением Таратар. — Изящно сделана. Но это уже сюрприз для учителя физики.

— Вечный двигатель! — провозгласил Сыроежкин.

— Позвольте, — пробормотал, нахмурившись, Таратар, — вечных двигателей, как доказано наукой, не может быть.

— Пожалуйста — вот он! — Сыроежкин величественным жестом указал на изобретение.

— Просто здесь механическая энергия переходит в электрическую… — сказал учитель.

— Правильно! — согласился счастливый изобретатель. — Очень даже просто: одна энергия переходит в другую. Вы только повертели ручку, а лампочка будет гореть день, два…

Таратар посмотрел на прибор. Лампочка действительно горела — всего лишь от легкого поворота ручки. Такого «двигателя» Таратар никогда раньше не видел.

— Ты утверждаешь, что в твоем приборе нет никакого источника тока, — произнес учитель. — Значит, ты тоже гений?

— Конечно!

Таратар прошелся по классу, близоруко щуря глаза. «Что здесь происходит? Может быть, это заговор?… Или мне все снится?…» Он внимательно осмотрел ряды и на мгновение задержал взгляд на серьезном лице. Электроник всегда говорит правду, он не позволит молоть чепуху…

— Как нелегко быть учителем гениев, — произнес тихо Таратар. — Здесь упоминали Кеплера. Учителем великого Кеплера был знаменитый астроном Тихо Браге, изучавший планету Марс… Пьер Ферма… Пожалуй, его учителями можно назвать всех древнегреческих математиков… А у вас — Таратар. (Кажется, ему удалось установить привычное настроение в классе. Гении улыбались.) Как ты думаешь, Электроник, твой друг Сыроежкин действительно изобрел вечный двигатель?

Все уставились на Электроника. Он спокойно ответил:

— Название не совсем точное. Но этот двигатель практически без трений… — И Электроник стал перечислять формулы нового изобретения.

— Проще говоря, вечный двигатель, — прервал друга Сыроежкин и указал на светящуюся лампочку.

— Ура Сыроежкину! — крикнул Макар Гусев. — Гений номер два.

В дверь постучали. Распахнулись обе створки, и вошел опоздавший Смирнов. Вошел он очень странно, боком, прижимая к животу большой алюминиевый бак. Ребята с первой парты бросились ему на помощь. Витька Смирнов крепче прижал бак, прохрипел: