— Подключу всех диспетчеров.

— Чтоб больше никто не нажал тайно кнопку.

— Не позволим.

— Верю вам. — Громов вынул из кармана какие-то бумаги, разорвал в мелкие клочья. На вопросительный взгляд Командора улыбнулся: — Так, пустяки…

А Электроник, тоже нарушая традиционное молчание трех минут, сказал Сыроежкину:

— Я переделал основное правило Рэсси. Никаких больше хозяев… Только друзья!

— Вам одним открою строгую тайну. Я разработал Запрещающие Теоремы…

Профессор Громов видит перед собой внимательные лица. Глаза профессора улыбчивы, но говорит он серьезно. Идет урок математики в восьмом «Б». Учитель Таратар кивает головой: он никогда не сомневался в могуществе математики.

— Понимаете всю сложность этого вопроса для прогресса человечества? Запрещающие Теоремы могли бы со временем остановить все машины. — Профессор оглядел программистов. — И вот однажды, написав очередную формулу, я подумал: а чем же виновата сама машина? Разве так необходимо ограничивать ее развитие? Виноват бывает какой-то человек, который либо не осознает результатов ее работы, либо использует во вред другим. В чем провинился мой Рэсси, почему я должен разрушить хорошую модель?… Я уничтожил Запрещающие Теоремы, проще говоря — порвал лист с формулами. И сделал это с удовольствием!

А машина, из-за которой создавались Запрещающие Теоремы, угрожавшие человечеству, — вот она, совсем рядом, сидит у доски. Лохматая, усатая, с задорно поднятым хвостом — до последнего волоска вылитый терьер. Даже не верится, что черная тихоня — всемирная знаменитость. Интересно, что Рэсси сам о себе думает? Он-то осознает, в конце концов, что он — Рэсси?…

Электроник поднял руку.

— Скажите, Гель Иванович, вы так и не применили свои теоремы?

Профессор улыбнулся, что-то вспомнив.

— Честно говоря, один раз пытался применить. (Легкий гул удивления пролетел по классу.) Когда Рэсси атаковал нас, я крикнул одну из формул. Рэсси метнулся в сторону, наткнулся на провод, и короткое замыкание чуть было не вывело его из строя. Если бы не открытие Сыроежкина, не знаю, был бы сейчас с нами Рэсси!

Сыроежкин смущенно сморщил нос, хотя все уже знали, как он отличился.

А Громов выхватил из кармана длинную трубку, взмахнул ею, будто дирижерской палочкой, зашагал по классу, рассуждая вслух:

— Вы должны знать, будущие программисты, что человечество за свою историю не раз отказывалось от всемирного эгоизма. Вспомните: когда-то люди установили, что Земля не центр Вселенной, что живут они на периферии Галактики и сама земная жизнь отнюдь не исключение. Однажды мы решили, что не только человек умеет мыслить, и создали автоматы, наделив их почти человеческими чертами… Может, в этом и состоит прогресс?… Извини, Электроник, что я говорю так при тебе, но ты помнишь историю человечества не хуже меня… Вот, например, Рэсси: он задал нам с Электроником немало задач, пока мы не оценили его поступки. Рэсси еще раз подтвердил неограниченные возможности человека. А лучше меня, пожалуй, все объяснит сам Электроник.

Таратар пригласил своего помощника к доске.

Электроник встал рядом с Рэсси, взял мел, уронил тряпку. Поднимая ее, незаметно погладил собаку. Шевельнулся хвост в знак дружбы.

Рэсси смотрел на черную доску из-под косматых прядей шерсти.

— Я приведу примеры самостоятельных действий Рэсси, когда он пространствовал над пустыней, — серьезно начал Электроник и улыбнулся. — Скажу откровенно: я не сразу расшифровал их…

Класс замер. Сам Электроник, лучший в мире математик, ученик профессора, ассистент учителя, — и вдруг признается в своей слабости.

Да этот Рэсси взаправду хитроумен, изобретателен, непобедим.

Могучий ум в мохнатом теле!.. Ура неуловимости, хвала неуничтожимости!

Стучал по доске мел. Торопились перья. Горки формул громоздились в тетрадях.

Не писал лишь Макар Гусев. Впитывал глазами таинственную силу Рэсси, старался не пропустить ни единого слова. Он представлял себя непобедимым силачом, как Рэсси, только, разумеется, человеком. Секрет силы витал вокруг него в воздухе — стоит лишь очень захотеть, напрячь всю волю, а формулы — не беда, он их спишет потом у приятелей.

— А что будет с Рэсси? — перебивая Электроника, спросил нетерпеливый Макар.

Электроник ответил, стуча мелом:

— Он продемонстрирует свою систему управления животными. Рэсси приглашают на службу директора двух заповедников.

— Ого! — Макар победно взмахнул тяжелым кулаком. — Честное слово, очень хочется влезть в его шкуру!

— Даже мне трудно вообразить будущие приключения Рэсси, — хрипло подтвердил Электроник.

Учитель и профессор переглянулись. А программисты засмеялись, на минуту оторвавшись от тетрадей.

Таратар нагнулся к Громову, вполголоса сказал:

— Воображение… Удивительно! Так в чем же тогда заключается отличие?… — И не закончил вопроса.

— Признаюсь, я совсем забыл, что Электронику необходимо воображение, — шепотом подхватил профессор. — Спасибо, что напомнили. Вероятно, главное отличие человека от машины — умение задавать вопросы, на которые никто не может ответить…

Электроник, не дописав уравнения, повернулся к профессору.

— Вы сказали, — прозвучал резкий скрипучий голос, — я смогу задавать неразрешимые вопросы? О не открытых еще законах?

И Электроник, повторив на свой лад слова профессора, слишком поздно понял, что поставил себе неразрешимый вопрос.

Чтобы не впасть в бессмыслицу, отвлечься от мучительных рассуждений, он задергался, заплясал у доски, напевая модный ритм:

— Э-э-э, бали-бали… э-э-э, бали-лей…

От удивления Таратар засопел, будто носорог. За всю педагогическую практику учитель впервые видел, чтоб у доски танцевали.

— Ты на уроке! — грозно напомнил учитель, обрывая жестами смешки класса.

А Громов с нескрываемым любопытством смотрел на своего приплясывающего ученика.

— Э-э-э…

— Ты сам придумал музыкальный предохранитель от неразрешимых вопросов? — спросил профессор.

Электроник кивнул, содрогаясь всем телом.

— Не самый лучший. После урока мы побеседуем с тобой об искусстве, о силе воли, наконец, о воображении.

Электроник сразу затих, удивленный тем, как легко можно найти выход из мучительного положения.

— Извините, — сказал он. — Я, вероятно, плохо применяю вторую теорему Геделя. Если разрешите, я продолжу объяснения.

Электронный мальчик, бросив взгляд на невозмутимого Рэсси, стал писать уравнения, «изобретенные» его четвероногим другом.

А Сергей Сыроежкин, поглядывая то на старательно пишущего Электроника, то на спокойного Рэсси, думал: