— Кстати, твоя невеста уже пришла в себя, — это снова тегнари. — Не так ли, Лотэсса?

— Да, — девушка поднялась.

— Зачем вы это сделали, Тэсса? — в вопросе Валтора звучал явственный укор. — Вы могли погибнуть!

— И что? — она пожала плечами. — Что бы моя смерть изменила? Или не так — какой теперь смысл в моей жизни? Как мы могли убедиться, спасать уже нечего. Город разрушен, все мертвы.

Произнося это, Лотэсса чувствовала мертвой себя. Лица Лана и Альвы в отблесках пламени не шли у нее из головы, выворачивая душу раскаленными щипцами. Она понимала, что король, быть может, тоже утративший смысл жизни, все равно не допускает мыслей о смерти невесты, и знала, почему. Но сейчас это ее мало трогало.

— Город еще не мир, — возразил Валтор. — Вам больно до безумия, и мне признаться, тоже, но смеем ли мы обречь на боль тех, у кого еще есть шанс? Уивинорэ смотрел в свои зеркала на события в других странах Доэйи. Имтория также охвачена волнениями, что неудивительно в столь неблагополучной стране. В Тарнике и Сантэре, похоже, тоже не все гладко, но до откровенного безумия пока не дошло. В Латирэ спокойно. Царица Армира крепко держит власть в руках… в отличие от меня, — последние слова были произнесены с откровенной горечью.

Должно быть, теперь король укорял себя за то, что оставил столицу Элара, куда сильнее, чем за все предыдущее время. Дайриец бросил власть и пошел за ненавидящей его девушкой по зову долга и сердца. Зря он так поступил! Останься его величество в Вельтане, не допустил бы такого. И пусть бы это стоило ей жизни. Лучше уж она, чем Альва или Лан. Хотя кого она обманывает?

— Думаете, останься вы в столице, все было бы иначе?

— Не знаю, — Валтор закрыл лицо руками. Он казался уставшим и отчаявшимся. — Элвир не слабее и не глупее меня, но он же не смог спасти город… и себя.

И любимую женщину, добавила про себя Тэсс. Король прав, ничего бы он не изменил. Когда в дело вступают Странники, у людей нет шансов. Но, будь это так, разве стала бы Маритэ обращаться к ней за помощью? Ох уж эти бессмертные, бездушные и безжалостные!

— А знаете что? — она вскинула голову, словно бросая вызов кому-то. — Я пойду к Маритэ. Пусть все погибло, но должен же быть хоть какой-то смысл в нашем путешествии, ради которого вы оставили трон, а я — любимых людей. Я дойду до конца, хотя бы для того, чтобы высказать этой богине, как сильно я ее ненавижу!

Тэсса и впрямь ощущала, что ненавидит Маритэ сильнее, чем раньше Дайрийца, по крайней мере, так ей казалось. Жгучая ненависть не заглушала боль, но придавала подобие смысла дальнейшему существованию. Временному, разумеется. Конечно же, после случившегося она не станет просить у бездушной Странницы исцеления. Просто доведет начатое до конца, а дальше можно и умереть, ибо больше ее жизнь никакой ценности не представляет. Она была фигуркой в чужих играх, но какой смысл в фигурах, когда расколот сам диск?

— И все-таки, я бы для начала спросил у богини, чего она от вас хотела, — в голосе короля сквозили нотки сомнения. Скорее всего, он тоже не доверял Маритэ после увиденного. — Хотя еще вопрос, как до нее добраться.

— Мне вот что странно, — девушка обратилась к Уивинорэ. — Лично я уверена, что Маритэ реальна, хоть она та еще гадина. Еще неизвестно, кто из них хуже — благостная созидательница, равнодушно позволяющая разрушать свой мир, или Изгой, который изначально был воплощением зла, поэтому его вроде как и не упрекнешь. Но я сейчас не об этом. Важно лишь то, что Странники существуют, иначе невозможно объяснить все происходящее. А если они существуют и Маритэ обитает, по ее собственным словам, на Граайе, то почему тегнари в нее не верят? Ведь совершенные живут практически вечно, а значит, должны помнить то время, когда богиня еще не удалилась от людей и жила открыто со своими сестрами и другими Хранителями Анборейи. Если они жили здесь, то хоть кто-то должен их помнить! Вот сколько тебе лет? — спросила она совершенного, не заботясь о церемониях.

— Не знаю, — помедлив, ответил тот.

— Это как?! — изумление оказалось столь сильным, что ненадолго заглушило остальные эмоции.

— У тегнари принято время от времени стирать себе память, — словно нехотя объяснил он. — Понимаю, вас это должно удивлять и даже шокировать. Но когда живешь так долго, причем живешь почти без эмоций, желаний, побед, поражений, без того, что вы зовете приключениями… рано или поздно жизнь становится в тягость. Можно заснуть на века и видеть сны — осознанное порождение собственной фантазии. Но многие предпочитают просто забывать все, что знали о себе, и начинать заново. Поначалу, когда все внове, жизнь воспринимается ярче и интереснее.

— То есть, позабыв все, вы подобны новорожденным младенцам в теле взрослого человека?

— Вовсе нет! — Уивинорэ показался обиженным. — Мы забываем лишь свою прошлую личность, но при этом остаются знания о мироустройстве и, конечно, о собственном могуществе. Представь себе, король, что ты упал, к примеру, с лошади и, ударившись головой, потерял память. Велика вероятность, что, придя в себя, ты не будешь удивляться тому, что день сменяется ночью, вода мокрая, а огонь горячий. Скорее всего, ты будешь помнить даже, подданным какой страны являешься и кто сейчас сидит на троне. При этом будешь не в состоянии припомнить собственное имя, родителей и события прошлого. Примерно то же самое происходит с нами. Открыв новую страницу, мы имеем общее представление о мире и о своих возможностях в нем. Но при этом не имеем понятия даже о бывших знакомых, не говоря уже о созданиях, живших здесь тысячелетия назад. Если, конечно, допустить, что Странники — нечто большее, чем легенда, выдуманная вашими жрицами.

— И что? Вы так поголовно развлекаетесь? — тон Дайрица, в котором звучало плохо скрываемое презрение, выражал отношение короля к традициям тегнари. — Неужели нет никого, кто дорожил бы воспоминаниями о прожитой жизни или людьми, прощу прощения, совершенными, с которыми эта жизнь его свела? Или, к примеру, накопленным опытом и знаниями? Хотя зачем это вам? К чему знания тем, кто кроит реальность, как заблагорассудится? Да и такие вещи, как любовь и дружба, надо полагать, вам чужды…

— Поначалу нет. В первые десятилетия, а то и столетия мы живем с интересом, можем испытывать эмоции, а следовательно, и привязанности. Но все приедается. Именно поэтому мы меняем личности, как надоевшую одежду. К примеру, внешность мы меняем гораздо чаще.

Уивинорэ не успел договорить фразу, за него мелодичным голосом закончила восхитительная женщина с ярко-бирюзовыми глазами и волосами до колен, где чередовались пряди красного и лилового цветов. В отличие от облика и даже пола, одежда изменилась не сильно. Свободное одеяние, доходящее до щиколоток, разве что было перехвачено пояском на талии, да в ткани преобладали иные сочетания тонов.

— Если новый образ так освежает восприятие, — продолжала тегнари, — то представьте, насколько интереснее примерить новую личность, не отягощенную воспоминаниями о столетиях скуки.

— Так значит, все дело в скуке, — слегка насмешливо протянул Дайриец. — Вот ваша главная слабость. Вам не нужны деньги, власть или слава, но без борьбы за эти сомнительные блага ваше существование кажется скучным и пресным. Не оттого ли вы так любите раскрашивать все вокруг себя, что сама по себе ваша всесильная жизнь лишена цвета, а также вкуса и заодно смысла?