В приложении к тексту исследования Яковлев поместил источники, на которые он опирался в ходе своей работы. Тем самым автор следовал своему принципу знакомить читателей не только с результатами работы, но и с тем документальным материалом, на котором эта работа основывалась. Монография встретила неоднозначную оценку. Несмотря на официальное присуждение Сталинской премии, на книгу поступили противоречивые отзывы. Причем первоначально в подавляющем большинстве они были положительными. С получением премии Яковлева поздравили Богоявленский, Пичета, Готье и Веселовский[1274]. В частном письме А. Яковлеву Б.Б. Кафенгауз, будучи его учеником, писал, что «книга производит впечатление полной новизны и свежести в освещении такого старого, казалось бы, вопроса. Обращение к новым архивным материалам и тонкий анализ их привели Вас к крупнейшему научному достижению»[1275]. Положительные внутренние рецензии поступили от Готье[1276] и Бахрушина[1277]. Бахрушин, несмотря на отмеченные недостатки, писал: «В общем итоге, труд А.И. Яковлева, изобилующий блестящими и острыми мыслями… дает живую картину взаимоотношений холопов и их господ и вскрывает борьбу, шедшую в господствующем классе вокруг холопства…Таким образом, монография представляет собой очень ценный вклад в литературу о холопстве и наглядно показывает широкий размах, который даже в тяжелых условиях упорной борьбы народов нашего Союза… принимает советская наука»[1278].

Более критичной была рецензия А.Н. Сперанского. Он признавал книгу интересной попыткой решения поставленной проблемы, но в то же время писал, что «старые методологические приемы, от которых делает попытку освободиться автор, не позволили ему дать полноценное исследование»[1279].

Таким образом, пока для историка складывалось все более или менее благополучно. Его даже пригласили в комитет по Сталинским премиям. Будучи сотрудником комитета, он написал резко критическую рецензию на «Историю Казахской ССР», написанную под редакцией А.М. Панкратовой. С его точки зрения, авторы не отразили значительные положительные последствия русского внедрения в Казахстан. Продвижение России в Среднюю Азию Яковлев расценил как прогрессивный факт. Он категорически выступил против оценки восстания Амангельды Иманова как антицаристского, а следовательно, и прогрессивного исторического эпизода[1280]. Из-за этой рецензии книга не только не получила искомой премии, но и была подвергнута серьезной критике. А.М. Панкратова перешла в «контрнаступление», стремясь дискредитировать монографию Яковлева.

Книга о холопах обсуждалась на заседании историков в ЦК ВКП(б) в 1944 г. Критика на работу Яковлева (надо признать, иногда справедливая) прозвучала со стороны В.И. Пичеты, Б.И. Сыромятникова, С.В. Бахрушина, А.М. Панкратовой.

Совещание историков 1944 г. в ЦК ВКП(б) является значительным эпизодом в истории советской исторической науки. В ходе Великой Отечественной войны сложилась уникальная ситуация. С одной стороны, историческая наука стала частью пропагандистской машины. Ведущие историки разъезжали по всей стране с публичными лекциями, примерами из прошлого поддерживая боевой дух солдат. С другой – историки в силу того, что ослаб контроль государства над наукой, получили значительную свободу в своем научном творчестве. Такое положение дел устраивало ученых старой формации, потому что они получили возможность более свободно высказывать свои взгляды, более того, они постарались возродить стандарты научности, принятые в дореволюционной исторической науке. Сделать это было не так-то просто. Ситуация осложнялась существованием в исторической науке нескольких генераций историков. С одной стороны, продолжали работать дореволюционные ученые, с другой – важнейшую роль начало играть новое поколение, в первую очередь бывшие ученики М.Н. Покровского. Разный взгляд на прошлое страны, разное понимание задач исторического исследования неминуемо приводили к острым конфликтам. Вообще, положение дел в конце 1930-х. – первой половине 1940-х можно охарактеризовать как нарастание конфликта в исторической среде. Но такая ситуация совсем не устраивала учеников Покровского, привыкших следовать партийной линии в изучении прошлого и решать научные проблемы при помощи вмешательства партийного аппарата. Камнем преткновения стала оценка ключевых явлений русской истории. Более того, продолжалась скрытая борьба между представителями двух генераций за лидирующее положение.

Существующие противоречия обнажила война. Апогеем конфликта стало совещание историков в ЦК ВКП(б) в 1944 г. Инициатором встречи была А.М. Панкратова, написавшая письмо в ЦК с просьбой разобраться с возмутительными, по ее мнению, случаями апологетики царской России и неверными трактовками отдельных событий. Среди тех авторов, которые допустили эти ошибки, Панкратова назвала Ефимова, А. Яковлева, Бушуева, Сыромятникова и Аджемяна. Она писала, что в исторической науке все громче звучат требования о пересмотре марксистского понимания истории, что эти требования главным образом исходят от представителей «школы Ключевского» (явный намек на Яковлева), которые «теперь открыто гордятся своей принадлежностью к этой школе»[1281].

В ответ на это была сформирована комиссия в составе председателя А.С. Щербакова и секретарей ЦК ВКП(б) А.А. Андреева и Г.М. Маленкова. Совещание началось 29 мая 1944 г. и проводилось с перерывами 1, 5, 10, 22 июня и 8 июля. На совещание были приглашены ведущие историки Советского Союза.

Книга Яковлева стала одним из центральных объектов для критики. Первым критиком стала А.М. Панкратова, выступавшая 1 июня. В своей критике она подошла к книге с политико-методологической позиции. Она утверждала, что монография «не только не является марксистской, но и не является патриотической книгой»[1282]. Выступавшая указала и на то, что исследование написано с формально-юридических позиций, что противоречит марксистскому подходу. Неприятие вызвал и вывод автора о русском государстве как «холопьем царстве». «Как могла эта книга без всякого обсуждения советской общественности получить Сталинскую премию?» – восклицала Панкратова.

Следующим критиком стал историк-юрист Б.И. Сыромятников. Он сделал упор на противоречиях автора, указав на то, что тот пишет о широком распространении холопства, но не говорит о рабовладельческом периоде в русской истории[1283]. Серьезные возражения у Сыромятникова вызвали и лингвистические изыскания Яковлева.

С острой, но научной по характеру, хотя и с оттенком конъюнктуры, критикой выступил В.И. Пичета. Он обоснованно говорил о многочисленных историко-филологических натяжках, которые присутствовали в книге Яковлева. Особенно его возмутило, что коллега считает, что этноним «славяне» происходит от слова «раб»[1284].

10 июня на заседании пришла очередь выступать самому Яковлеву. В первую очередь он заявил: «…Последнее десятилетие, когда стало ликвидироваться злосчастное наследие покровщины, мы были поставлены в положение вполне удовлетворительное, в некоторых случаях даже блестящее»[1285]. Тем не менее историческая наука, по мнению выступавшего, не смогла воспользоваться благоприятными условиями. Одним из показателей этого являлось то, что так и не появилось общедоступного и общепризнанного учебника по истории. Продолжало «хромать» и преподавание в высшей школе.

В этой связи он призвал обратиться к опыту дореволюционной исторической науки, в первую очередь, к Ключевскому. Особенно перспективной ему казалась историческая его схема, которая в модифицированном виде могла