Но утром, обнаружив, что я все-таки рядом, снова забирается, как ящерица на прогретую солнцем плиту, и сладко досыпает остальное, даже если была уверена, что выспалась совсем-совсем.

В такие редкие мгновения я со щемом понимаю, что от этого счастья в сингулярности придется отказаться. Конечно, придут другие радости, их будет и больше, и будут ярче, но и это вот терять безумно жаль.

Утром после клинча помчались каждый на свою работу, только труд сделал обезьяну человеком, а теперь вот-вот превратит нас в сингуляров.

Мещерский связался со мной еще в дороге, голос таинственный, сказал почти заговорщицки:

– Владимир Алексеевич, сейчас в нашем офисе собирается весь генералитет… По вашим наработкам намерены принять экстренные решения.

– Слава богу, – сказал я с облегчением. – Давно пора.

– Должны успеть, – заверил он. – По каналам спецслужб усиливаем взаимодействие с ЦРУ и другими разведками. Военные наконец-то готовы принять участие десантными группами и даже поддержкой с воздуха.

– Хорошо бы еще и крылатыми ракетами, – сказал я мечтательно. – Наш москитный флот показал себя во всем блеске операциями в Сирии, Ираке и Йемене!

– Все будет, – заверил он бодро. – Как приедете, вас сразу проведут в зал совещаний.

Похоже, мой автомобиль не мчался по загородному шоссе, а летел, я засек, как системы видеонаблюдения трижды занесли меня в графу злостных нарушителей, пришлось аккуратно стереть эти фото, хотя вроде бы и нечестно пользоваться возможностями для себя, но по мелочи вполне этично, совесть у меня гибкая, всегда найду оправдание, что разок можно, я же не за счет других создаю себе блага и преимущества…

Едва припарковал авто, как на крыльцо вышел скромно, но с достоинством одетый мужчина, я все понял и пошел за ним. На третьем этаже просторный зал, передо мной почтительно распахнули дверь.

Противоположную стену занимает гигантская карта, все как в старину, только теперь карта не бумажная, а на экране во всю стену, легко масштабируемая, что позволяет заменить сотни карт. Несколько человек стоят перед нею в свободных позах, отдельные участки то укрупняются, то наливаются цветом, возникают и пропадают цветные линии дорог, как автомобильных, как и железнодорожных, еще и маршруты самолетов…

Руководит показом моложавый генерал, подтянутый, молодцеватый, так и представил его в тренажерном зале, но вот два шрама чуть выше виска говорят, что не совсем уж и кабинетный стратег.

На меня почти никто не обратил внимания, а сами генералы, как вижу, хорошо знают друг друга. Из коридора постоянно подходят новые, совещание еще не началось, пока свободный обмен мнениями…

Наконец появился Мещерский, мы с ним обменялись рукопожатием, он сказал негромко и торопливо:

– Сегодня день совещаний, ненавижу такие расписания… Если понадоблюсь, я в двести первой. Там брифинг, главы ФСБ и ГРУ координируют свою работу. В очередной раз.

– Расскажу, – пообещал я, – как тут прошло.

Он кивнул подбадривающе и быстро вышел, а я повернулся к докладчику. Рассказывает хорошо и образно, похоже, не кабинетный, совсем не кабинетный. Мозг, получив разрешение, тут же пошарил всюду и выложил передо мной внушительный список как участия в боевых действиях, так и орденов.

Обсуждают, в основном, те данные, которые представил им мой отдел, ну пусть Центр, предложения в целом разумные, хотя и попахивают прошлым веком, я скромно выдвинулся в первый ряд и сказал негромко:

– Кстати, есть возможность все сделать немного проще и с меньшими затратами…

На меня посмотрели с недоумением, а один из генералов, огромный и красномордый, как большинство из собравшихся здесь, буркнул так тяжело, словно в озеро сдвинулась лавина крупных глыб:

– А вы… тоже приглашены?

Докладчик сказал почтительно:

– Это Владимир Лавронов, руководитель отдела оценки стратегических катастроф.

Генерал сказал тем же громыхающим голосом, будто проехала танковая колонна, хотя это Дубарский, человек от самолетов далекий, он командует всеми Военно-космическими силами России:

– Юноша, ваше дело, как я правильно понимаю, найти противника, верно? А устранить его уже дело наше. Кто вам разрешил присутствовать? Мещерский?.. Ему предстоит ответить на неприятные вопросы…

Я сказал с жаром:

– Но, простите, это более точный путь!.. Нам нужно…

Он прервал холодно:

– Юноша, вы не входите в понятие «нам». Что нужно вам – ваше дело. Вы свободны.

Я растерялся, проблеял:

– Но я же предложил лучшее…

Он повысил голос:

– Я вам сказал: «Спасибо, до свиданья!..» Повторить?

Все смотрели кто с сочувствием, кто с пренебрежением, а я медленно повернулся, вышел на ватных ногах и только в коридоре ощутил возмущение, что перешло в гнев, появились те едкие слова, которые надо было сказать…

А как же, подсказал ехидный голос, ты как раз особенно силен в остроумии на лестнице или, как говорят в простом народе, который задает вектор развития общества, «задним умом крепок».

Не заезжая в свой отдел, отправился в Центр биотехнологии, здесь я чувствую себя и на месте, и все люди братья, все-таки ученые даже разных стран больше чувствуют друг к другу родственность, в то время как писатели и прочие люди как бы искусства поливают друг друга грязью и обвиняют во всех мыслимых и немыслимых преступлениях.

Уже работая с мышками, получил звонок от встревоженного Мещерского, в свою очередь поинтересовался, как там у него.

– Все отлично, – заверил он, глядя на меня в упор с большого экрана. – Сейчас, когда рулят видеоконференции, встречи вживую сведены к минимуму. И длятся недолго. А что случилось у вас?

– У меня тоже все в порядке, – ответил я сдержанно.

– Но мне доложили…

Я ответил подчеркнуто бесстрастно:

– Так это у них не в порядке.

– Владимир Алексеевич, – сказал он очень серьезно, – я понимаю, у вас в коллективе научных работников высшего звена совсем другая атмосфера… Разумеется, доброжелательности и взаимопонимания. Увы, военные… вряд ли могут быть образцами интеллигентности, однако нам с ними приходится взаимодействовать…

– Простите, – сказал я, – что перебиваю, но вы верно указали ключевое слово. Взаимодействие! А от меня потребовали полного подчинения. Вы же понимаете, это исключено.

Он поморщился.

– Владимир Алексеевич… я буду стараться сгладить эти шероховатости.

Я буркнул:

– Премного обязан.

– Надеюсь, – поинтересовался он, – вы продолжаете руководить своим отделом, как и прежде?

– Не беспокойтесь, – заверил я. – Там, можно сказать, сейчас моя основная работа. Потому что если человечество накроется медным тазом, то все достижения нейрофизиологии накроются тоже. Кстати, у вас в третьей ручке в стаканчике справа, что с красным колпачком, кончилась паста. Пусть секретарь заменит. Или Бондаренко пошлите, он сейчас в коридоре в двух шагах от вашего кабинета хихикает с девушкой из зала машинных расчетов. Ее Вера зовут, если не ошибаюсь?