Тогда Син Дэ-цюань рассказал, как пренебрегают им мальчики-слуги.

– Безобразие! – воскликнул один из игроков. – Неудивительно, что дядюшка рассердился! – И обратился к мальчикам-слугам: – Почему вы не уделяете ему внимания? Ведь он проиграл всего несколько лян серебра! Не проиграл же он свою мужскую «силу»!

Грянул хохот. Син Дэ-цюань тоже прыснул со смеху и воскликнул:

– Ах ты дрянь! И как только у тебя язык поворачивается говорить такие вещи!

Госпожа Ю при этих словах плюнула и тихо выругалась:

– Вы только послушайте этих негодников! Представляю себе, как они будут сквернословить, если еще немного выпьют!

Возмущенная, она удалилась в свои комнаты, сняла с себя украшения и легла отдыхать.

А компания продолжала пировать и разошлась лишь во время четвертой стражи. Цзя Чжэнь прошел в комнату Пэй-фын.

На следующее утро, едва Цзя Чжэнь проснулся, слуга доложил ему:

– «Лунные лепешки»[9] и арбузы готовы, нужно только их разослать.

Цзя Чжэнь обратился к Пэй-фын:

– Пойди к госпоже и скажи ей, чтобы она разослала лепешки по своему усмотрению. Я занят!

Пэй-фын передала госпоже Ю приказание Цзя Чжэня, и та послала своих служанок разнести лепешки.

Вскоре Пэй-фын вновь предстала перед госпожой Ю:

– Господин спрашивает, собираетесь ли вы сегодня куда-нибудь ехать, госпожа! Он говорит, что поскольку не окончился траур, праздник пятнадцатого числа праздновать нельзя, однако сегодня прекрасный вечер и мы можем собраться дома.

– Мне никуда не хотелось бы ехать, – ответила госпожа Ю. – Но во дворце Жунго болеет Ли Вань, супруга второго господина Цзя Ляня тоже лежит. Придется мне поехать туда, иначе у них во время праздника почти никого не будет.

– Господин просит, – продолжала Пэй-фын, – если вы поедете, возвращайтесь пораньше! Он велел вам взять меня с собой.

– В таком случае я сейчас позавтракаю и поеду, – проговорила госпожа Ю.

– Господин сказал, что не будет завтракать дома, и просил вас завтракать без него.

– С кем же он будет завтракать? – поинтересовалась госпожа Ю.

– Я слышала, будто с какими-то двумя приезжими из Нанкина.

Госпожа Ю позавтракала, переоделась и вместе с Пэй-фын отправилась во дворец Жунго. Возвратились они оттуда только к вечеру.

Цзя Чжэнь распорядился зажарить свинью и барана, приготовить закусок и фруктов и накрыть стол в «зале Зеленых зарослей» в «саду Слияния ароматов». Здесь он поужинал с женой и наложницами, затем приказал подать вино и собрался любоваться луной.

Наступило время первой стражи, воздух был чист, ярко светила луна, Серебряная река[10] была еле заметна на небе.

Цзя Чжэнь приказал Пэй-фын и трем другим женщинам сесть в ряд на циновке, и они затеяли игру в цайцюань.

Все выпили вина. Цзя Чжэнь, развеселившись, приказал Пэй-фын принести флейту и играть, а Вэнь-хуа велел петь. У молодой женщины был чистый голос, и все присутствующие, растроганные ее пением, пришли в восхищение. Наконец пение кончилось, и все сели играть в «застольный приказ».

Когда наступило время третьей стражи и Цзя Чжэнь был уже почти пьян, а сидевшие за столом, одевшись потеплее, пили чай и наполняли кубки вином, неожиданно из-за стены послышался тяжелый вздох. Он раздался так явственно, что все встревожились.

– Кто там? – резким голосом окликнул Цзя Чжэнь.

Молчание было ответом. Он окликнул еще несколько раз, но по-прежнему никто не отвечал.

– Может быть, за стеной кто-нибудь из наших слуг, – высказала предположение госпожа Ю.

– Глупости! – ответил Цзя Чжэнь. – Тут поблизости нет никаких домов для прислуги. Да и вздох слышался из нашего храма предков. Откуда там быть людям?

Не успел он окончить фразу, как за стеной послышался шум ветра, и всем показалось, будто в храме захлопали ставни; мрак сгустился, и все ощутили на душе гнетущую тоску. Все взоры обратились к луне, но она потускнела и не казалась такой яркой, как прежде. У всех от ужаса волосы зашевелились на голове.

Перепуганный Цзя Чжэнь наполовину протрезвился. Он держался смелее остальных, но испытывал необъяснимый страх, и интерес к развлечениям у него сразу пропал. Он заставил себя посидеть немного со своими домашними, а затем отправился спать.

На следующее утро, пятнадцатого числа, Цзя Чжэнь с сыновьями и племянниками отправился в кумирню, чтобы совершить обряд, как полагалось в день полнолуния. Все внимательно осмотрели кумирню, но обнаружить следы чего-либо необычного не удалось. Цзя Чжэнь решил, что вздохи и шорохи почудились ему спьяна, поэтому он быстро позабыл о случившемся. Совершив положенную церемонию, он снова прикрыл дверь храма и проследил, как ее заперли на замок.

После ужина Цзя Чжэнь и его жена отправились во дворец Жунго. Цзя Шэ и Цзя Чжэн находились в это время в комнате у матушки Цзя, болтали с нею о разных пустяках, шутили и смеялись. Цзя Лянь, Бао-юй, Цзя Хуань и Цзя Лань стоя прислуживали им.

Цзя Чжэнь по очереди со всеми поздоровался, произнес несколько ничего не значащих фраз и занял место на маленьком табурете у дверей.

– Ну как твой брат Бао-юй стреляет из лука? – спросила его матушка Цзя.

– Он сделал большие успехи, – ответил Цзя Чжэнь, вставая. – Он не только освоил приемы стрельбы, но и лук стал натягивать с большей силой.

– Этого достаточно, – заметила матушка Цзя, – не стоит делать упор на силу, а то как бы не причинить вреда здоровью.

– Совершенно верно, – согласился с ней Цзя Чжэнь.

– Лунные лепешки, которые ты мне вчера прислал, замечательны, – продолжала матушка Цзя. – Арбузы с виду тоже хороши, но внутри неспелые.

– Лунные лепешки испек наш новый пирожник, – улыбнулся Цзя Чжэнь. – Я их пробовал и, убедившись, что они хороши, осмелился прислать вам в знак уважения. Что касается арбузов, то в прошлом году они у нас были неплохие. Не понимаю, почему в нынешнем они не удались!

– Вероятно, потому, что было слишком много дождей, – заметил Цзя Чжэн.

– Ну, луна уже взошла, – сказала матушка Цзя, – давайте выйдем и воскурим благовония!

С этими словами она встала и, опираясь на плечо Бао-юя, направилась в сад. Все последовали за нею.

Главные ворота сада были распахнуты настежь, на них висели фонари «бараний рог». На возвышении перед «залом Счастливой тени» курились благовония, горели свечи, были разложены арбузы, фрукты, лунные лепешки. Госпожа Син и другие женщины давно поджидали матушку Цзя.

Поистине невозможно передать словами, как ярко в тот вечер светила луна, как сияли фонари, сверкали драгоценности и как люди вдыхали волны благоуханий.

На полу в зале были разостланы коврики и подушки для совершения поклонов. Матушка Цзя вымыла руки, зажгла курения и совершила положенные поклоны; ее