нож для писем и ее ломик, уж сколько там урона они могли нанести. Ну, по крайней мере, у нее есть игральные кости – если она сумеет прочесть свое собственное будущее, то сможет увидеть, как попасть в дом, и сбережет несколько драгоценных минут. Сдвинувшись чуть ближе к лунному свету, она уже собиралась достать кости, как вдруг ее взгляд упал на канал.

И на решетку в его русле, ведущую к дому.

Она сглотнула. Крайне маловероятно, что это его парадный вход, но… Хогвуд – человек чистоплотный. Ему будет нужен способ избавляться от нечистот… ну или хотя бы запасной выход, чтобы не оказаться снова загнанным в угол, как это было тогда, одиннадцать лет назад, в его собственном доме.

Хюльда выдохнула, и вырвавшийся воздух пошевелил тот ужас, в который превратилась ее прическа. Достав те амулеты, которые она развешивала в Уимбрел Хаусе, чтобы пройти сквозь охранную стену, она сдвинула сумку за спину и осторожно опустилась в канал, сжав зубы, когда холодная вода поднялась ей сперва до лодыжек, затем до колен и, наконец, до середины бедер. Ее платье колоколом плавало вокруг нее, надувшись там, где под юбкой оказался заперт воздух. Решетка не была прикручена, но лаз был узким, мокрым и вонючим. Она не сможет пробраться в этом платье. Даже если она сумеет пролезть, внутри с нее нальется целый океан, и одежда наверняка станет тяжелее раза в четыре и еще больше ее задержит.

Она оглянулась на дом. Она могла бы пробраться туда и найти, собственно, саму дверь… но не услышит ли Хогвуд, как пол скрипит под ее ногами? Да и была ли дверь вообще там, а не где-нибудь еще?

Она посмотрела на решетку и вздохнула. «Он уже видел тебя в нижнем белье, так какая разница». И все равно, поспешно снимая платье и бросая его на берег канала, чтобы его не унесло вниз по течению, она ощутила, как храбрость испаряется. Это была работа городского дозора, с которым Мира, хочется надеяться, связалась. Чего она вообще рассчитывала добиться?

Затем Хюльда подумала о почерневших, сморщенных телах в Горс Энде. Она не могла допустить, чтобы такое случилось с Мерриттом. Просто не могла. Поэтому Хюльда сняла решетку с места, прижала сумку к груди, надеясь, что та не промокнет, и поползла по длинной, грязной трубе, очень стараясь не думать о том, из чего состояла слизь на ее руках и коленях.

Какое-то время она ползла, пока колени и плечи не заболели, а сама Хюльда не привыкла к запаху, но вот она достигла второй решетки. У этой, слава богу, были петли, так что, не издав такого уж шума, Хюльда подняла ее и проползла в темный каменный погреб. Она ничего не видела, но, продвигаясь на ощупь в темноте, Хюльда прикасалась к мясу, подвешенному на бечевке, кувшинам и винным бутылкам. Припасы. Куплены или украдены? Едва ли это важно.

Укрытая темнотой, Хюльда очень постаралась выжать воду из панталон, чтобы не оставлять след из капель, куда бы ни пошла. Ощупывая стену, она миновала стеллаж и груду джутовых мешков, а затем ее ногти звякнули о фонарь. Сняв его со стены, она отошла назад, врезавшись в другой стеллаж, и порылась в сумке в поисках спички, чтобы его зажечь.

Тусклый свет обжег ей глаза. Перед ней была низенькая дверь, сделанная из двух досок, стянутых кожаными ремнями. Если она не видела, что под ней пробивается свет, то и Хогвуд наверняка не увидит света с ее стороны.

Ну ладно, Хюльда. Используй то, что есть. Она снова потянулась было за костями, но остановилась. В ее арсенале были не только капризные предсказания. Она знала Сайласа Хогвуда. Она два года прожила с ним рядом. Она управляла его прислугой, его кухней, его домом.

И что же это ей говорило?

Она потопала по одному из камней, вмонтированных в пол. Хогвуд ненавидел грязь. Он был чистоплотным человеком – основную часть небольшого штата прислуги, который он держал в Горс Энде, составляли горничные; из-за чистоты было невозможно предсказать его будущее, когда у Хюльды возникли первые подозрения. Ни единая живая душа не знала про это логово, как он и хотел, конечно же, но он все равно старался бы минимизировать грязь. Это место, скорее всего, было основательно укреплено камнем и деревом – хотя бы для того, чтобы почва не осыпалась. А значит, оно не может быть ужасно большим, потому что Хогвуд к тому же не любил ручной труд. По крайней мере, не тот труд, который ему приходилось выполнять самому, с магией или без. Помимо того, что он был волшебником, убийцей, осужденным преступником, он также был аристократом.

Хогвуд был не из тех людей, которые готовы жить в нищете хоть где-либо, даже в тюрьме. Так что Хюльда предположила, что это логово будет, вероятно, размером с половину Уимбрел Хауса.

Что же еще… Она пролистывала свои воспоминания о Горс Энде. О! Помещения, где он живет и спит, будут максимально удалены от входа, где бы тот ни был. Он человек очень закрытый. Ему не нравилось, когда кто-либо кроме его управляющего входил в его крыло, и он презирал непрошеных гостей.

Но где же дверь? Осторожно подняв фонарь и прикрутив огонь как только могла, Хюльда подкралась к выходу из погреба и приоткрыла его. Тусклый свет лился из низкого, но длинного коридора прямо перед ней. Справа находился смежный проход, а слева – несколько ступеней, ведущих наверх, к двери.

«Парадный вход», – решила она. Она надеялась, что собака снова залает, может, отвлечет его.

Выходя из погреба, она заметила грязные отпечатки ботинок на самодельной брусчатке, ведущие дальше по коридору. Все еще мокрые – свежие. Хогвуд мог принести грязь в дом только в том случае, если спешил. Должно быть, он повел Мерритта в ту же сторону, а это… на север, кажется.

В груди застучал страх. Она сглотнула.

Хогвуд не даст загнать себя в угол. Не после того, как уже однажды потерял свободу. Должен быть второй выход – которым мог бы быть путь через канал, но тогда Хогвуду было бы сложнее использовать его, находясь в теле человека, – либо другая дорога.

Подняв фонарь, она заглянула в правый проход, который был совершенно темным. Осветила ряд собачьих следов вперемешку с отпечатками ботинок. На вид собака среднего размера. Сумеет ли Хюльда одолеть такую собаку, если потребуется?

Раз юбка больше не мешает, то конечно же.

С горящими щеками она закрыла за собой дверь погреба.