А вот и нет.

Марта не просто улыбалась — светилась от счастья.

Приняла спящего ребенка с рук на руки.

— Проходи в зал, присаживайся, я быстро.

Что такое?

В зале слуга, шустрый молодой человек с хитрым, но и приветливым взглядом, провел в отдельный кабинет, где уже стояла открытая бутылка вина, два бокала и тарелка с кусками твердого ароматного сыра.

Густое терпкое вино отлично сняло усталость, успокоило. Вспомнилась Москва, Клязьминское водохранилище, куда вот такими же теплыми вечерами любил ездить купаться с женой и дочерьми.

Когда-то эти воспоминания рвали душу. Теперь лишь навевали легкую грусть по оставленным, но навсегда любимым людям. К ним не вернуться, но здесь у него Сусанна и Аня. И Леон, что лежит сейчас наверху в своей кроватке и сопит в две сопелочки.

— Жан, спасибо тебе!

Господи, Марта. Даже напугала.

— Здравствуй. Но… пожалуйста, конечно, только… за что спасибо-то?

Она улыбнулась, протянула руку и раскрыла ладонь.

— Только не говори, что это не твой подарок! Час назад приехал какой-то мужчина, весь такой значительный, молчаливый, при шпаге. И передал вот это чудо! МГ — Марта Гурвиль! Спасибо!

На ладони лежал золотой медальон с вензелем из затейливо сплетенных букв М и Г.

Де Камбре взял его за золотую цепочку, немного покачал, рассматривая, увидел едва заметную кнопочку. Нажал. Медальон раскрылся. На левой створке оказалось удивительно тщательно прописанное изображение какого-то замка, а на другой — портрет Марты.

С дорогими украшениями на лебединой шее, со сложнейшей прической.

И с радостной, наивной, буквально детской улыбкой, которой никогда не было у этой пережившей страдания и смерть бывшей наемной лучницы.