– Бавария.

* * *

Утро нового дня ничем не отличалось от вчерашнего, позавчерашнего и всех предыдущих. Голосистое «Подъем!», суета вокруг коек, холодная ткань отсыревшей за ночь формы, бритвенное лезвие, скребущее по щеке. За окнами тоскливая осенняя серость. Солнце не торопилось в Горгау.

– Значит так, камрад Лонжа… Имеем три доклада – с вышки и от патрульных. С полуночи до часу замечены две ракеты, обе желтые и обе с юга. Интервал – минут двадцать. Как я понимаю, это не то, что нужно. Наблюдать дальше?

– Наблюдайте дальше.

2

Когда его пихнули в спину, Локи даже внимания не обратил. Утро, лестница забита полосатым народом, кто вверх спешит, кто вниз. А на лестничных площадках и внизу, у входных дверей, «черные» погонялы:

– Скорее! Скорее! Бегом, schweinehunden!..

Он тоже бегом, ну, почти. Резвость во всяком случае обозначает, ногами семенит. Толкнули? Бывает, кому-то под локоть попался.

Когда же толкнули вторично, он все-таки обернулся. Как выяснилось, зря. Никто на него не смотрит, никто сзади не стоит. Хорст рассудил, что и такое случается, как вдруг…

– Держи! – в одно ухо.

– После отбоя на лестничной площадке второго, – в другое.

Пока назад разворачивался, шустряки успели с толпой смешаться. Все полосатые, поди пойми, кто в ухо дышал. Локи пожал плечами и засеменил себе дальше, старательно глядя под ноги, чтобы не оступиться.

– Скорее, скорее…

«Держи» – маленькая записка, в левой руке. «Второго» – понятно, этажа, там, где его блок. Только как выйдешь, если всюду охрана?

В «дырке от бублика» опять кого-то строили. Циркуль привычно орал, и Локи заскользил вдоль стенки, чтобы на глаза не попасться. Левая рука горела огнем. Вдруг остановят? Записка, конечно, чепуха, но могут и за пояс заглянуть.

…К полицейскому «Вальтеру» за эти дни Локи успел привыкнуть. Вроде как к животу железка приросла. Иногда даже забывал, словно так и положено.

Повезло! Обошел по кругу и шмыгнул в двери иные, которые к кабинетам ведут. Здесь было потише, и Хорст рискнул – свернул за лестницу, оглянулся.

Никого! И что нам пишут?

«Прочти и передай товарищу!

Вчера умерли еще двое. Трое жестоко избиты, пятеро в карцере. Почти половина противогазов неисправна, противохимических средств в лазарете нет.

Единственный выход – саботаж. Товарищи! Ломайте технику, всячески затрудняйте погрузку, запугивайте охрану. Они уже боятся, надо напугать их еще больше.

Внимание! Даже под страхом смерти не трогайте снаряды за загородкой. Это „компаус“, снаряженные боеприпасы, очень возможен взрыв».

* * *

– «…Очень возможен взрыв», – скучным голосом повторил Бронзарт фон Шеллендорф. Положил бумажку на стол, разгладил. – Почерк вроде бы другой… Но надо сравнить.

Поправил монокль:

– Садитесь, Локенштейн! За сознательность хвалю, но этого сейчас мало. Очень требуется познакомиться с этими «товарищами» поближе. И как можно скорее.

Записку Локи отдал, однако обо всем прочем умолчал. «Господину комиссару» и этого хватит.

– Вас, Локенштейн, уже знают. Подполье тут хитрое и очень осторожное, но сейчас они активизировались. Значит, будут искать контакты. Если что заметите, сразу ко мне!

Хорст покорно кивнул, сам же еле сдержал ухмылку. Те активизировались, а эти задергались. Не зря! Вчера чуть не десяток грузовиков испортили, потом в тоннеле паника началась, по всему плацу «полосатиков» ловили. А почему? А потому что снаряд на пол упал. Понятное дело, не сам. Помогли!

Чем бы еще «господина комиссара» озадачить?

– Уже заметил, и не я один. Машины под охраной, к ним только шоферов пускают. А когда в тоннеле все разбегаться начали, охрана первой деру дала. Так, может, вы не там «товарищей» ищите?

Бронзарт фон Шеллендорф поморщился.

– Не будьте слишком умным, Локенштейн! Охраной и обслуживающим персоналом займутся без вас. Меня интересуют заключенные, их подпольный комитет. Но не только. Сейчас на вас могут выйти баварцы, они наверняка узнали, что королю грозит опасность.

Подошел ближе, наклонился:

– Ставки выросли! Вы сдаете нам связного баварского подполья и немедленно отправляетесь в отпуск. Все остальное сделают без вас. Понятно? Спрашиваю: понятно?

Локи вскочил со стула, плечи расправил:

– Как есть понятно, господин комиссар! Только как я его вам сдам? Встретят, к примеру, на лестнице, шепнут пару слов, и все, лови ветра в поле! А если схвачу, так вырвутся, у меня, извиняюсь, комплекция мелкая.

Бронзарт фон Шеллендорф ответил не сразу. Локи же наблюдал исподтишка, стараясь ехидства не выдать. И в самом деле, чего тут придумаешь? Всех охранников подряд предупреждать – или ему, заключенному Локенштейну, пропуск с печатями выдать? А может, даже не пропуск, пистолет «Вальтеру» в пару?

– Решим чуть позже, – рассудил «господин комиссар». – На всякий случай постарайтесь связного задержать, придумайте какую-нибудь причину…

Пожевал губами, моноклем блеснул:

– Сегодня пойдете в тоннель, во вторую смену. Смотрите не только за теми, кто в робах, но и за саперами. Мало ли, вдруг появится ниточка.

– Та-ак точно! – выдохнул камрад Нечетный. – Будем смотреть!

* * *

Третий грузовик далеко не уехал – вильнул, чуть не врезавшись в стену тоннеля, затем с громким визгом затормозил. Шофер, выбравшись из кабины, бросился к задним колесам.

– Оба ската прокололи, – констатировал кто-то. – Ловкачи!

Локи опять попал во вторую «коробку», но теперь на его поясе висит противогазная сумка. Открывать не стал, понадеявшись, что и на этот раз обойдется. Народу в «коробке» много, может, очередь и не дойдет. Работа началась резво, два грузовика нагрузили без проблем. И вот…

Прибежавший охранник принялся орать на шофера, но тот не остался в долгу. Грузовик застрял прочно, перегородив тоннель. Одно колесо можно заменить запаской, но за вторым придется сходить. А это не слишком близко.

И вправду, ловкачи.

«Полосатики» собрались у грузовика, благо, никто не мешал. «Мертвоголовый» явно увлекся, обкладывая шофера длинными периодами на выразительном мекленбургском диалекте. Тот огрызался на «хохе», причем очень удачно. Локи заслушался было, но вдруг почувствовал знакомый укол прямиком в печень. Удивился, втянул ноздрями воздух…

Сено! Прелое сено! Снаряды в кузове!..

Кричать, однако, не стал, умнее поступил. Втиснулся в толпу, в самую гущу, и шепотом, но так чтобы услыхали:

– Камрады! Газы!..