— Почему?

— Потому что ты попросила.

Она снова положила голову ему на грудь и несколько минут молча о чем-то размышляла. Он не видел ее лица, но когда она заговорила, ее голос был… осторожным.

— Почему ты не сказал бабушке то же, что и мне?

Хью сделал глубокий вдох. Пора задраивать люки.

— Я сказал.

— Что? — Меггс отпрянула. — Ты хочешь сказать, что маленькая хрупкая старушка надула меня? Все подстроила?

— Ты умная девочка, догадалась сама. Способности передаются по наследству.

— Старая гусыня! — взвыла Меггс. — А я-то, я-то повелась! Как я могла так сглупить?!

— Ты не глупа. — Хью взял ее за руку — за любимую, тонкую, воровскую, изуродованную шрамами руку. — Далеко не глупа. Просто ты позволила сердцу руководить своими действиями. А Тимми все равно необходимо привезти домой. Я рад помочь тебе в этом. Хотя скорее всего мне захочется, чтобы он ехал обратно вместе с кучером.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Мальчик будет одет в морской костюм. Он очень теплый.

— Хью, это правда? Он в безопасности?

— Меггс, я же профессионал. И разослал все необходимые депеши через Адмиралтейство еще в ночь бала.

Она обмякла на сиденье, будто в одночасье лишилась сил.

— Конечно, ты это сделал. Я должна была понять. А я тебя даже не поблагодарила.

— Ты была в шоке. И кроме того, я делал это не для того, чтобы заслужить благодарность.

В экипаже стало тихо.

— Тогда почему?

— Потому что так правильно и потому что я сделал бы все, что угодно, чтобы порадовать тебя.

— Поэтому ты здесь?

— Я здесь, потому что ты попросила. Тебе нужна была моя помощь. — Он посмотрел в окно, собрал в кулак всю свою храбрость и выпалил: — Ты знаешь, что я чувствую, Меггс. Все просто и очевидно. Я люблю тебя. Ты это знаешь. Но думаю, ты не осознаешь другого — почему ты попросила меня о помощи. Почему, когда бабушка рассказала тебе свою историю, ты послала за мной?

Лицо Меггс прояснилось — словно из-за туч выглянуло солнце.

— Я знала, что могу положиться на тебя. Ты никогда меня не подводил.

Хью так и не понял, кому она это сказала, ему или себе.

— Вот тут ты не права. Я подвел тебя. Подвел нас обоих. Но если ты позволишь, я готов всю оставшуюся жизнь наверстывать упущенное.

— Ты уверен? Всю оставшуюся жизнь? — Ее улыбка была словно утро нового дня. — И когда начнется эта твоя вся оставшаяся жизнь?

Хью резко притянул ее к себе.

— Прямо сейчас.

— И ни минутой позже.

Капитан жадно припал губами к ее губам, заглушив поцелуем довольный дерзкий смешок.

Дороги замерзли, и в Дартмут они прибыли поздно вечером. Меггс пригрелась, заснула и никак не желала просыпаться и менять комфортное тепло на пронизывающий холод открытой всем ветрам набережной, где Хью вышел из экипажа, чтобы навести справки. Здесь он явно чувствовал себя комфортно и уверенно — человек на своем месте. Она же предпочла остаться внутри. Из окна ей был виден корабль «Непокорный», стоявший на якоре на реке Дарт. Его огни казались светлячками, парящими над темной водой.

Сначала Меггс почувствовала запах — резкий тошнотворный аромат гвоздики — и лишь потом острие ножа у шеи и руку, зажимающую рот и не позволяющую не только кричать, но и дышать.

Фокнер. Не сбежал во Францию и не сидит за решеткой, черт бы побрал некомпетентность властей. Его появление в Дартмуте было настолько невероятным, даже нелепым, что Меггс не обратила внимания на резкий укол страха и в первый момент ничего не предприняла. Едкое зловоние на какое-то время парализовало ее. Когда же к ней вернулись инстинкты, было уже поздно.

— Ты, конечно, будешь вести себя тихо и спокойно, потому что хочешь дожить до завтра.

Слишком поздно она попыталась закричать, привлечь к себе внимание. Нож, сильно прижатый к ее горлу, не оставлял сомнений в намерениях бывшего секретаря лорда Стоувала.

— Мне бы не хотелось оставлять тебя здесь мертвой, потому что так я не получу то, что мне необходимо, но тем не менее перерезать тебе горло очень легко.

Фокнер выволок Меггс из кареты и потащил по мрачной аллее с той же безжалостной силой, которую она уже когда-то ощутила в Лондоне. Уголком глаза она видела сети и ловушки для крабов — хотя бы какое-то оружие, но его рука, затянутая в черную перчатку, крепко впилась в лицо, да и нож, кажется, уже поранил кожу. Фокнер не боялся причинить ей боль. Напротив, это доставило бы ему немалое удовольствие.

Меггс пришлось срочно пересмотреть свою систему приоритетов, и она сосредоточилась на том, чтобы держаться прямо и по возможности ослабить давление ножа на свое горло. Вскоре Фокнер поволок ее вниз по гнилым ступенькам в темный сырой подвал.

— Я позволю тебе сидеть без ножа у шеи, но стоит тебе издать хотя бы слабый писк, твое горло окажется перерезанным. Мертвая ты не доставишь мне неприятностей, поэтому веди себя тихо… и поживешь еще. Ты представляешь для меня ценность, только пока не создаешь проблем. И не шумишь. — Он чуть-чуть ослабил хватку. — Поняла?

— Нема как могила, — прохрипела Меггс, жадно хватая ртом сырой воздух.

Фокнер издал странный чавкающий звук — он то ли сосал, то ли жевал гвоздику. Вероятно, таким было выражение его одобрения. Он подвел Меггс к столбу и привязал к нему, заведя руки за спину и скрутив запястья своим галстуком. Потом подошел сбоку, держась так, чтобы оказаться недосягаемым для ее ног, если она вздумает ударить его — а Меггс приготовилась именно к этому, — и заткнул ей рот своим носовым платком.

Кляп оказался на удивление эффективным. Одуряющий запах и вкус гвоздики, которую Фокнер, должно быть, носил в кармане вместе с платком, был настолько сильным, что Меггс затошнило. Как же у него, наверное, болят зубы!

Фокнер отошел и занял позицию у высокого подвального окна. Сквозь него проникало мало света, но Меггс все же заметила, что тип, похитивший ее, выглядит далеко не лучшим образом. Он больше не был аккуратно одетым серьезным педантом. Скорее это был ничтожный, оборванный беглец. Он явно не привык к такой жизни — она порекомендовала бы ему зайти к торговцу тряпьем и подобрать соответствующую одежду, чтобы не привлекать к себе внимания. И он не умел брать пленных, даже несмотря на свою очевидную жестокость. От кляпа она избавилась очень быстро — момент, и он оказался у нее под ногами. Но в целом Меггс чувствовала себя жалкой любительницей. И как только она позволила Фокнеру застать ее врасплох без всего — у нее не было ни отмычек, ни ножа, — да что там, у нее не было в кармане самой обычной расчески! И даже ее ловкие руки не могли справиться с плотно затянутыми узлами. Да и пальцы понемногу стали терять чувствительность.