С природой понятно, и чем ближе к Уралу — тем она агрессивнее, за хребтом превращаясь в полное сибирское кромешье.

А вот дальше у нас начинались люди и мутанты. Бандиты и дикари. Вот, кстати, согласно светкиного рассказа, эти самые “каннибалы” выходили чуть ли не “высшим классом” врагов нормальных людей. Нормально говорили, пользовались техникой. И, скорее всего, как это не прискорбно признавать, частично были носителями генома Советского Человека. Потому что не носители были именно мутантами, по крайней мере — в ближайшей округе. В этом Светку уверили её сочаепитницы твёрдо, да и по-логике походило на правду.

Большая часть мутантов шла с запада, были это откровенные дикари, с жуткими и заметными мутациями, больные, короткоживущие, тупые, подчас — без членораздельной речи. Но опасные количеством и мутациями, нередко довольно неприятными окружающим.

Рвались они на восток с понятными целями — агропромышленность Союза даже после радиоактивной катастрофы обеспечивала массу еды. А что в Европе западнее нашей части — примерно понятно. Пустыня и повышенный фон.

Но Владимирскую область, в отличие от поселений западнее Москвы как раз озеро Москва и прикрывало, в определенном смысле. А вот за озером городки-крепости были такими же, как и на восток от нас, только не из-за флоры и фауны, а из-за постоянной опасности от кочующих мутантов.

Но мутанты бывали и тут, были опасны и, из-за них, любое поселение без ПСЗДца жило не больше года. Но нашествие мутантов, которые мне просто не встречались, а Света просто не застала, было сезонным. С конца лета до начала зимы, когда мутанты частью уничтожались, частью отходили на юг. Тоже ведь везение, уже со временем — судя по описанию, стаи в сотню рыл для мутантов не редкость, хрен бы я от таких отбился в начале своего путешествия.

В остальном, по сложившейся на планете ситуации, даже у нас, в Союзе, но на юго-востоке или севере — данных у местных нет. Слухи уровня “там живут драконы”, причём закавыка в том, что “там” и “драконы” могут жить, совсем не исключённый вариант.

И по нашим делам — меня хочет видеть заместитель, этот самый Васильевич. Работа для техника есть, но “глупой бабе”, как саркастически процитировала Светка этого типа, “не понять”.

— Может и идти не стоит, к шовинисту такому? — задумался я. — Всё равно же ресурсы искать надо.

— Идти — стоит, Жора, в любом случае, — серьёзно ответила Светка. — Хотя бы узнать, что он предлагает. Отказаться-то тебе никто не запретит, — пожала она плечами.

— Неприятный тип…

— Жорочка, а ты думаешь — я в восторге от этих посиделок с чаем? — радостно захлопала глазами Светка.

— Осознал, — признал я. — Схожу, уточню. Наверное, даже сейчас.

— Хорошо. Только Жор, чего это ты всё время чешешься? — недоумённо уточнила Светка.

— Это… — обратил я внимание на расчёсаные руки и зуд во всём теле, — ассистент, чтоб его! И чешется же как! Нет, Свет, пока не пойду.

— И не пустят — скажут, зараза какая. А надолго?

— Да не сказал, — вздохнул чешущийся я.

— Значит ждём.

— Ждём.

Совершенно лютейшая и противная чесотка одолевала меня часа четыре. Вдобавок, я начал исходить какими-то… сложно сказать, фракциями. Пот-не пот, кожный жир-не жир… в общем вязкая пакость какая-то, вонючая и противная. Так что, для начала, пришлось мне раздеться, чтоб не изгваздать барахло. А потом — просить Светку меня держать. Вот, казалось бы, что такого: чесотка, смешно для советского человека. Да хрен с ним с человеком, для научного сотрудника!

А на деле я просто не МОГ удержаться, чтоб себя не расчёсывать со всей дури, которой много. При этом, с кожей и подкожным слоем происходили заметные даже внешне пертурбации, участки тела то бледнели, то становились кроваво-красные. И, на определенный момент, я один из таких “тонких” участков и задел, почесывая, разодрав тем самым до крови.

— Свет, удержишь меня? Совершенно не могу контролировать себя, чесаться хочется — сил нет! — попросил-признался я, разглядывая кровь на пальцах.

Андроид согласилась, и даже за задницу меня не лапала, да и удерживала запястья бережно. Я хоть и старался держать себя в руках, но невольно подёргивался. А держащая меня в руках Светка вполне могла повредить запястья — там-то тоже происходили пертурбации с кожным покровом.

В общем, часа четыре я мучался в самом прямом смысле слова. Ругаясь и матеря ассистента, криворуких программистов, природу-мать и много ещё кого. Светку не материл: она в критической ситуации вела себя очень деликатно, помогала и вообще вызывала только искреннюю благодарность, а не желание обозвать её последними словами.

Всегда бы так, впрочем идеальных людей, как и андроидов, видимо не бывает. А с её недостатками можно смириться, не такие они и страшные.

Через четыре часа эти чесоточные мучения прекратились, и девушка, уточнив всё ли закончилось, меня отпустила.

— Ты знаешь, Жора, — изобразив поднятие брови и смерив меня взглядом с ног до головы, — в таком виде тебе к Дмитрию Васильевичу не стоит приближаться даже вернее, чем когда ты чесался.

— Да уж, — вынужденно признал я, покрытый жёлто-черно-коричневой, очень противно воняющей слизью.

И надпись “химерное улучшение “Умная Кожа” активировано” меня не слишком радовало. Ну да ладно, извели часть запаса воды, какие-то тряпки, в общем — оттерли меня. Светка помогла, но вернулась к своему своеобычному поведению, на что я уже махнул рукой. Вот только если внешне я был условно-чист, но вонял как свинтус. что комсомольцу категорически не подходит!

Так что потратили ещё пару часов, на поиски мойни-бани, точнее — Светка выяснила, есть ли такое заведение и, к счастью, оно было. Потом чуть ли не спецоперация, по проникновению вонючего меня к баньке, причём так, чтоб меня не побили. Запашок был ещё тот и оскорблённые в обоняние жители Собинки могли пытаться меня отмудохать или вообще выпнуть из городка. И, в таком случае, я бы их прекрасно понял.

Но, до баньки добрались без аварий, работники моечного производства гримасы корчили брезгливые, ко мне не подходили, но жопы от Светки приняли и мойно-парное место нам предоставили.

Отмылся, порадовался. Потом решил, раз уж жопы уплочены, немного попариться. Зашёл в сухую парную. Посидел. Поддал парку, сделав её мокрой. Ещё посидел. Впал на секунду в ступор: слизистая носа и рот, если им дышать, чувствовали жар, а самому жарко… не было. И пота не было.

Поддал ещё парку, и вдруг просто изошёл на этот самый пот. Причём странный, тут же испаряющийся, обильный… В общем вышло, что я попарился, уложив минимум часовую парилку со сменой температуры в несколько минут, за которые меня бросало то в жар, то в холод.

— Умная кожа, однако, — догадался я. — Работает, однако, — порадовался я.